"Георгий Гуревич. Записанное не пропадает" - читать интересную книгу автора

остались сомнения. Группа бразильских ученых, изучавших эти очаги, доказывала,
что они ведают воспоминаниями детства и не играют большой роли. Бразильцы
предлагали не откладывать воскресение, пойти на некоторый риск. Они обещали,
что восстановят эти детские воспоминания позже, без ратомики, с помощью
свидетелей и кинопленок.
Была назначена дата - 28 апреля. Весь апрель шли предварительные опыты.
Проверяли ратозапись. Хирурги вскрывали восстановленные по отдельности части
тела, выверяли швы, все ли подогнано безукоризненно. Щелкали и искрили
электронные машины, на цифрах и лентах моделируя мышление Гхора. К сожалению,
все это были модели, модели, модели... Есть в науке проблемы, которые не
решаются пробными опытами. Чтобы узнать, взорвется ли атомная бомба, надо было
ее взорвать. Чтобы узнать, вернется ли жизнь к Гхору, надо было вернуть ему
жизнь.
Весь мир с нетерпением ожидал 28 апреля.
В Северном полушарии лопались почки, в Южном - ветер обрывал пожелтевшие
листья, в тропиках стояла душная жара, ясно было на Марсе, сумрачно на Венере,
на одной половине Луны сияло слепящее солнце, смоляная ночь была на другой
половине. Но всюду, всюду, всюду, куда только достигала телевизионная связь,
люди приникли в этот день к экранам с волнением, надеждой или со скептическим
недоверием на лице.
Вернется ли к жизни умерший в позапрошлом году?
"Ни за что,- говорили многие.- Жизнь - это не только расстановка атомов.
Есть некая тайна, отделяющая живое от неживого. Ее-то и упускает ратомика".
Тайну эту называли по-разному: жизненной силой, особым пятым состоянием
материи, биологической энергией, биологическим полем, шифром жизни...
А верующие в бога (если бы дожили до XXIII века) душой.
Души, конечно, ратоматор не мог создать. Души в ратозаписях не было.
Конференц-зал Серпуховского института был переполнен. В первых рядах
сидели сподвижники Гхора: ратохимики, ратобиологи, ратофизики, ратометаллурги,
конструкторы и теоретики, создатели ратомики. Полтора года назад со слезами на
глазах они проводили в могилу своего лидера, полтора года старались
скрупулезно выполнять его задания, теперь со смущением и сомнением ожидали
экзамена. Неужели вернется? И такой же резкий, напористый, требовательный?
Как-то оценит их самостоятельную работу?
За ними толпились медики: африканские, европейские, азиатские,
океанийские, космические - люди, потратившие сотни миллионов часов (гораздо
больше, чем Зарек просил у Ксана), чтобы Гхор существовал снова, чтобы у него
были подвижные пальцы, быстрые ноги, крепкие плечи, смуглая кожа и красивый
нос с горбинкой...
Зря старались они или не зря?
Затаив дыхание смотрели они на громадный лекционный экран. На этот же
экран, но через свои телевизоры смотрели тысячи миллионов болельщиков жизни,
желая, надеясь, веря, мечтая, умоляя судьбу, чтобы Гхор стал живым... чтобы
человека удавалось возвращать из могилы.
На экране виднелась лаборатория Гхора - та, в которой произошла роковая
авария,- отремонтированная и оборудованная в точности по чертежам. Зарек
хотел, чтобы Гхор очнулся в привычной для себя обстановке, не был бы удивлен и
ошеломлен в первую минуту. И для этой же цели в лаборатории находились не
врачи и не санитары, а знакомые Гхору люди: личные его лаборанты, раненные
вместе с ним полтора года назад, сам Зарек и еще Ким и как свидетель, и как