"Георгий Гуревич. Когда выбирается 'я'" - читать интересную книгу автора

Так вот, представьте себе, что я могу блокировать по своей воле.
Конечно, я не подаю команду каждому молекулярному блоку. Я только воображаю,
что именно у меня должно вырасти и что должно исчезнуть. Да, могу вырастить
третью ногу и третий глаз. Пробовал для интереса.
Специалисты пожимают плечами в глубоком сомнении. Неспециалисты готовят
возражение:
"Но, блокируя, можно вырастить только то, что организм способен
вырастить. Третью ногу, но не ноздри собаки".
И тогда я скажу одно слово:
"Вирус!"
Знаете вы, как размножаются вирусы в организме? Они забираются в ядро
клетки, в самый штаб живого завода, в архив, где хранятся программы,
блокируют человеческие гены и заставляют клетку выращивать вирусы по образу
и подобию первого интервента. Подавленная клетка сама изготовляет своих
убийц. Я хочу сказать, что клетки тела могут штамповать что угодно, лишь бы
им дали образец для штамповки и отключили прежнюю программу.
Гены овчарки я собирался извлечь из заспиртованного носа.
Объяснение закончено.
А технику превращения я уже описывал.
Да, конечно, я смотрел фильмы с героическими собаками: "Белый клык",
"Джульбарс", "Дай лапу, друг", "Ко мне, Мухтар!" Ездил я по Москве из конца
в конец, разыскивая собачьи фильмы. Катил из Медведкова в Зюзино, из
Хорошева в Новогиреево. Сидел на дневных сеансах с озорными мальчишками, на
вечерних - с нежно прижавшимися парочками. Самого артиста удалось найти -
овчарку по имени Мухтар. Громадный оказался пес, желто-серый и пушистый,
теленок целый, а не собака. Очень грозен был с виду и добродушен как телок,
избалован гостями. Уже не снимался больше, проживал на покое на писательской
даче, километрах в сорока от города. Вот и я, сидя на скамейке в
писательском саду, почтительно следил, как могучий Мухтар, игнорируя мое
бесполезное присутствие, изучает новости мира носом. И воображал себе, что я
тоже чую два яруса запахов: запахи дорожек, околоземные, и запахи летучие,
принесенные ветром, микрозапахи почвы и телезапахи воздуха. Воображал, что
исследую окрестности носом - черным, влажным, подвижным, как у Мухтара.
Тут есть некоторая тонкость, доставляющая немало трудностей
воображению. Я же не хотел превращаться в собаку. Стало быть, мне нужно было
представлять себя не Мухтаром, а человеком с носом Мухтара. Меня вовсе не
прельщали лохматая шерсть, виляющий хвост и настороженные уши. Ноздри нужны
были, только ноздри. Так что я с беспокойством пресекал ненужные ответвления
мысли. Нос мне нужен, нос, а не хвост. Спину ощупывал с опаской: не набухают
ли хвостовые позвонки?
Примерно со второго дня у меня начали зарастать ноздри влажной черной
мякотью, неуместной на человеческом лице. Черное распирало мой естественный
нос, такой благородно прямой. Он раздался, распух, задрался вверх этакой
неаккуратной бульбой. Все это саднило, давило, болело. Боль ползла вверх,
жгло переносицу, лоб сверлило. Вероятно, это врастали в мозг нервы моего
добавочного носа. Ах, как легки превращения в сказках: ведьма топнула ногой,
колдун взмахнул волшебной палочкой, полыхнуло синее пламя... и оборотился
добрый молодец шмелем, комаром, быстрым кречетом, серым волком. Нос нужен
мне был, один волчий нос только, и то мучился я двое суток с головной болью.
Увы, мечты далеки от подлинной действительности, так же как ковер-самолет от