"Георгий Гуревич. Погонщики туч ("Знание - сила", 1948 № 1-4)" - читать интересную книгу автора

Когда я жег камыши под Астраханью, мы складывали костер так...
Тогда Шура вспомнила: вспышки молнии... шары плещутся в воде ... удар
грома ... желто-зеленый кpyг моря над головой... лица летчиков на берегу...
Она с трудом выбралась из-под курток. Воздух был - как парное молоко.
На необычайно черном небе сверкали неправдоподобно яркие звезды - их было
гораздо больше, чем в Саратове. Только часть небосвода была затуманена
дымкой. Шары, плавая в воздухе, все еще удерживали возле себя бакинскую
пыль, наделавшую столько бед.
- А, утопленница! - добродушно, приветствовали Шуру летчик и механик. -
Ну, как здоровье?
Оба они чувствовали особую симпатию к девушке за то, что они спасли ее.
Они вложили свой труд в ее жизнь. Шура стала делом их рук, их дочерью
немножко.
- Вам не холодно? Не жарко? - наперебой спрашивали они.
Василий предложил свою фляжку, летчик протянул банку с консервами.
"Какие они симпатичные оба, - подумала Шура. - И отчего я ссорилась с
ними?"
Но вслух она сказала только:
- Спасибо. Мне совсем хорошо. Слабость немного. И зубы болят почему-то.
Зорин виновато кашлянул, вспомнив карандаш, и поспешил переменить
разговор.
- Хотели везти вас в Баку, в больницу, потом видим - вы заснули... А
тут сумерки. Радиоприборы у нас из-за разрядов испортились. Я не рискнул
лететь, решил ночевать.
Шура не ответила. Василий плеснул на костер бензину, и жизнерадостное
пламя, гудя, взобралось по доскам от разбитого ящика, кинуло навстречу
звездам пригоршни искр.
Все трое придвинулись к костру, внимательно глядя, как пламя шелушило
сухие доски. Путники смотрели на извивы огня так, как слушают музыку, -
каждый думал о своем, самом нужном и наболевшем, самом чистом и кpacивoм.
Василий, не умеющий молчать, первый нарушил торжественную тишину: начал
рассказывать отрывок из своей лоскутной жизни:
- Я две весны работал поджигателем. Веселое дело! Сразу, как ушел из
колхоза. Лет пятнадцать мне было, мальчишка еще... Потом послали меня в
Зоотехникум. Но я не высидел там долго: колючеперые, чешуекрылые, кости и
черепа - мертвое дело! Пошел на завод работать, в цех автоматов. Машины у
нас там были - просто умные машины! Вставишь в нее чертеж, наладил, пустил
в ход - слева входит болванка, справа вынимаешь готовый поршень. Я любил
разбирать их. Двенадцать тысяч деталей! У каждой свой смысл и назначение.
Талантливая вещь машина - ничего лишнего. Человек хуже - в человеке
много лишнего. К чему болезни, или лень, или сон, например, - восемь часов
каждый день простой? Нет, машина умнее.
- А умную машину кто делает? - лаконично заметил Зорин.
Летчик был уверен в своих силах, сомнения Василия казались ему детскими.
- Хорошо бы такую машину выдумать, чтобы она людей исправляла! Вот,
скажем, я - Василий Бочкарев. Я свои недостатки знаю. Я, - Василий понизил
голос, оглянувшись на Шуру, - перекати-поле. Сколько раз менял профессию.
Берусь горячо, с интересом. Проходит полгода, и вижу - не то... и руки
опускаются.
Вот поставить бы меня перед такой машиной, включить рубильник, там