"Георгий Гуревич. Итанты (Таланты по требованию)" - читать интересную книгу автора

Потом шеф направляет меня в клинику, в отделение тяжелобольных. Я
удираю оттуда через три недели. Невыносимо тяжело видеть столько густого
страдания, столько людей с печатью смерти на лице. Да каждая санитарка это
видит, каждая умеет видеть, могу только преклоняться перед ними. И
опять-таки нет смысла в моем вмешательстве. Говорить врачам, что человек
умирает? Они и сами это знают. Говорить, чтобы не лечили, не оперировали?
Но как же не лечить, если есть хоть малейший шанс? А вдруг я ошибся, и
тонкая ниточка жизни (я так и вижу ее ниточкой) не оборвется на этот раз,
протянется на полгода, на год? Не смею я говорить врачу, что его усилия
безнадежны. Он обязан и в безнадежном положении прилагать усилия. Может
быть, я полезен был бы в диспансере, где подстерегают зарождение болезни?
Но и для того дела надо было бы растить мозг в четвертый раз, заполнять
клетки всяческой латынью. В общем, я предпочел уклониться. Допускаю, что
это эгоистично, не выдаю себя за образец для подражания, но я человек
жизнелюбивый и худо переношу густые страдания. Впрочем, и шеф не настаивал
на четвертом доращивании мозга. Он хотел исследовать мое теперешнее
состояние, прежде чем двигаться дальше, считал, что добавочные инъекции
собьют картину.
Еще и бытовщина была, совсем неуместная. Прослушав про мой талант
гадалки, добрые знакомые начали ко мне присылать своих добрых знакомых;
главным образом это были парочки, собирающиеся вступить в брак. От меня
требовали, чтобы я угадал, будут ли они счастливы до конца жизни. И я
составлял их цветные пятна, накладывал друг на друга, говорил, как
сочетается желто-лиловое, красно-зеленое, сине-голубое. Иногда получалось
красиво, иногда яркий цвет заглушал светлое, иногда тон был грязноватый.
Сейчас задним числом могу свидетельствовать: мои цветовые игры
подтвердились.
Красивые сочетания жили красиво, некрасивые ссорились, яркие подавляли
партнера. Конечно, если бы молодые учитывали свою тональность и
постарались бы смягчить неудачное сочетание, я был бы опровергнут и
разоблачен, как никчемная гадалка. Но часто ли супруги перестраивают свой
характер ради семейного счастья? Любовь требовательна: "Давай люби меня,
каков я есть!"
В конце концов шеф все-таки находит нам достойное занятие.
Нам, говорю я, потому что к тому времени нас было уже четверо. Новое
видение прорезалось еще у троих, причем не у наших светил - Лючии, Семена
и Симеона.
Эти, как и прежде, блистали в теории математики. Третья же сигнальная,
если это и в самом деле третья сигнальная, открылась у середняков, таких,
как я, и подобно мне трижды поменявших специальность. Через математику и
педагогику мы прошли все четверо, но Ли Сын вместо инженерного дела изучал
еще химию, Линкольн - экономику, а Венера - биологию (с жизнеобеспечением
ей пришлось иметь дело, людей на Луне устраивать).
Венера! Надо же, какое громкое имя ей дали родители. И совершенно
неуместное. Не могу сказать, что она не красива, возможно, и красива, но
не в моем вкусе: смуглая почти сизая, приземистая, с головой, убранной в
плечи курчавая, с густыми грозными бровями и еще более гроз ным носом.
Нос, конечно, можно было бы и выпрямить (в наше время это делается шутя,
для косметики проще простого), но Венера гордится своим носом, считает его
родовым отличием и надеется передать потомкам до седьмого колена. Во