"Георгий Гуревич. Борьба с подземной непогодой ("Знание - сила", 1954, № 10-11, 1955, № 2-4)" - читать интересную книгу автора

Без самолета Виктор провозился бы с этой работой два года. С помощью
летчика он управился за две недели. Вся съемка производилась с воздуха,
иногда в сплошном тумане. Металлические буйки служили ориентирами,
расстояние между ними определялось по приборам, высота самолета над землей
- с помощью радиолокатора.
Всего было сделано около сотни профилей. В них нелегко было разобраться
и для наглядности Виктор вылепил модель вулкана из воска. На восковой горе
булавками были обозначены опорные буйки, а все заметные холмы, овраги и
потоки застывшей лавы получили имена. Чтобы не утруждать себя
придумыванием, Виктор называл их в честь московских улиц. Так появились на
крутых склонах вулкана Сретенка, Солянка, Волхонка, Стромынка, Матросская
Тишина. Сретенка представляла собой непроходимое ущелье с отвесными
стенами, заваленное вулканическими бомбами. Солянка была замечательна
выходами газов, образовавшими ярко-зеленые пятна на скалах. Бумажки с
названиями были наклеены на восковом двойнике вулкана. А внутри модель
была пустая. Ведь до сих пор никто не знал, что там находится.
Но вот подготовка закончилась и Виктор мог приступить к основной, самой
интересной работе - внутренней съемке вулкана. Работа началась сверху - от
основного кратера. Каждый день ровно в 9 часов утра Ковалев сажал вертолет
на снежное поле где-нибудь на макушке горы. Виктор лопаткой отрывал
квадратную ямку и ставил трехлучевой генератор на землю или на
утрамбованный снег.
Но вот все готово и проверено. Глядя на секундомер, Виктор
последовательно нажимает три кнопки: белую, красную и зеленую. Невидимые
лучи трех сортов устремляются в глубины. Они скользят в подземной тьме по
пластам застывшей лавы, толщам слежавшегося пепла, или погребенного льда.
Первые из них (условно их называют - "белыми") - самые медленные. Это они
создают в глубине зеркало для догоняющих их "красных" и "зеленых" лучей.
Отразившись, лучи второго и третьего сорта возвращаются в аппарат, чтобы
доложить о своих странствованиях. Их рапорт автоматически записывается на
цветную пленку.
Виктор снимает аппарат и медленно бредет к следующей точке. Склоны не
крутые, но быстро ходить невозможно. После резкого подъема на высоту
четырех с лишним километров болят уши и голова. Трудно дышать, усталость
пригибает к земле, после десяти шагов тянет присесть, отдохнуть. Но Виктор
не позволяет себе терять время на отдых. Короткий зимний день подгоняет
его. Установка аппарата, выравнивание, переноска отнимают много времени.
Только успеешь развернуться, сделать 6-7 съемок, глядь - уже сумерки, с
синеющим фоном сугробов сливается вертолет, прикорнувшая на снегу
стрекоза, и Ковалев торопит:
"Пора, на станцию домой. Тася не любит, когда опаздывают к обеду".
Снова плывет под вертолетом вздыбленная, расколотая, измятая земля,
молодые вулканы с дымком, древние - с вершинами, сорванными взрывом, со
склонами, изъеденными талой водой, с озерами в отслуживших кратерах.
Виктор смотрит за борт, но привычная красота уже не волнует его. Он ищет
знакомые извивы реки и думает: "Еще километров двадцать. Скоро уже дома".
Пока он заканчивает третью тарелку, мастер на все руки, расторопная
Тася, уже проявила пленки. Конечно, можно отложить их на часок для
просушки, и пока они сохнут, подремать немножко. Но как удержаться от
любопытного взгляда, как не посмотреть, что же удалось найти сегодня? И