"В. Гуреев. Калугадва" - читать интересную книгу автора

- Ладно, пошли на Филиал костер жечь.
Леха обернулся.
- Можно вообще-то. Удобрением, например. Оно у нас на чердаке припасено, а
матери скажу, что костью поперхнулась.
- Зачем это?
- Как это зачем? Удобрения нигде нет, а нам еще гряды присыпать.
- Ну присыпай тогда.
Леха продолжал сидеть у воды.
- Ты идешь?
Такой толстый ушастый воротник пальто, спина зашита в нескольких местах,
какие-то узоры шитья и прилипшая глина. Резиновые сапоги выглядывают из
норы, откуда пахнет горячей капустой, извалянной в каше. Шапки почти не
разобрать, ведь она хоронится. Может быть, шерстяная.
Скользко. Здесь мелководье.
Женя подошел и толкнул пальто в воду. Оно мгновенно набухло и превратилось в
колокол.
- Ты чео-о, Жень, одурел совсем? - заорал Золотарев.- Давай вытаскивай меня,
чео-о уставился?!
Потом допоздна жгли на Филиале костер и сушили одежду.
Ночью Женя проснулся оттого, что ему показалось, что кто-то гладит его по
лицу, наверное, мама. Открыл глаза, но в комнате никого не было.
Были только слова отца Мелхиседека: "О славлю тебя, жена, что подвизаешься
здесь в кущах непроходимых, вознесенных трезвением и страстей
строительством, столь влекущими твою натуру - тоскующую, одинокую,
романтическую, а порой и одноглазую..." Фамарь Никитична одобрительно кивала
головой. Вдруг все переглянулись и улыбнулись. Во славу Божию. Во славу
Божию.
Гости засмеялись: смотри, смотри - приехал-таки.
- Что же ты опоздал, братан? - Серега приподнялся из-за стола.
Женя хорошо услышал этот вопрос и сел на кровати.
Кто приехал? Кто опоздал?
В комнате стало совершенно тихо, скорее непроницаемо для посторонних звуков
- потолка было уже не различить, он растворился в вышине. Столь было странно
и одновременно обыденно в этой сырой мгле вдруг услышать гудящий печной
чугунной заслонкой голос бабки: "Женя, иди поздоровайся с отцом".
Потом Серегу поволокли из-за стола, он что-то кричал, выволокли на кухню,
засунули в мойку головой и пустили воду.
Гости запели. Женя вышел в коридор: дед спал на скамейке у двери, Фамарь
Никитична скрежетала зубами во сне. В зале.
Спустился по лестнице и вышел на улицу.
Женя подумал о том, что хорошо бы завтра пойти на карьер и посмотреть, как
приходит паром, привозит работающих в мастерских и на цементном заводе. С
собой на карьер можно взять и Леху Золотарева, а потом пойти на Филиал и
пожечь костер.
Теперь с карьера доносился лай собак, ветер отсутствовал. Крыльцо,
деревянная приступка, скользкие поручни и дорожка к воротам еще хранили
воспоминания о Лиде разбросанными и уже почти ободранными еловыми ветками.
Через огород Женя пробрался к сараю - у входа горел свет.
Раньше здесь дед, как он говорил, "баловался с инструментом", потом сарай
забросили, потекла крыша - жесть улетела, окно заткнули мешком из-под