"Лев Гумилевский. Плен" - читать интересную книгу автора

доведет, вот, до такого несчастья эта бойкость, так скажешь: нет уж лучше
по-прежнему бы!
Нудные слова, как капли, продалбливающие и камни, доходили, наконец, до
сознания матери.
- Что по-прежнему? - переспросила она.
- Я говорю, - с новой охотой и уже садясь возле хозяйки начала
старуха, - лучше уж по-прежнему бы тебе Алю держать в руках. Бойкости-то в
ней этой бы не было, да зато дома бы сидела, мать слушала, к хозяйству
приучалась, родителям помогала... Жила бы, как мы жили...
Наталья Егоровна вспыхнула, ответила с резкостью:
- Я хочу, чтобы моя девочка человеком была!
- А мы что же, не люди? - обиделась старушка.
- Нет, люди! - слабо ответила она, не желая вступать в пререкания, -
тоже и мы люди...
- Ну то-то и есть. Не знаю уж, матушка, Наталья Егоровна, чего тебе
нужно?! Живешь, слава богу, жаловаться тебе не на что...
Наталья Егоровна, не слушая ее, добавила тихо:
- Только вот не людьми нас называют, а бабами. И верно, что бабы...
- А что тут обидного? Ничего обидного нет.
Наталья Егоровна махнула рукой, точно отгоняя докучающую муху. Старуха
помолчала, потом возвратилась к прежнему, выливая из себя последние остатки
душивших ее слов.
- И сидела бы тут с тобой твоя Аля, чулочки бы вязать приучалась, мало
ли что по хозяйству? А она все за книжками у тебя. Родители потакают - ей
что! Вот и довели книжки...
- Перестаньте! - взмолилась Наталья Егоровна, - при чем тут книжки?
- Да отчего ж она у тебя такая вышла? От книжек, милая, от книжек.
Бойкая девочка, умная девочка, характером самостоятельная - спорить не
хочу... А по мне лучше глупой будь, да послушной...
Наталья Егоровна засмеялась, зажала уши. Соседка опростала свою душу от
накопившихся слов и с обидой ушла. И опять несчастная мать в тоске и холоде
теряла сознание от боли и снова приходила в себя, как будто от еще большей
муки.
Иван Архипович вернулся на рассвете. Он, шатаясь от усталости,
остановился на пороге, взглянул на жену и маленький огонек надежды потух в
огромных, потемневших его зрачках в тот же миг.
- Нет? - спросил он.
- Нет.
Он не мог сидеть, он задыхаясь бродил по комнате, цеплялся за спинки
стульев и отворачивался от маленького ученического столика дочери,
заваленного ее вещами, чтобы не зарыдать.
Он рассказывал снова все по порядку с большими и большими подробностями,
стараясь понять хоть что-нибудь в загадочном исчезновении дочери.
- Я был в школе, я расспрашивал учительницу, ее подруг. Занятия
кончились в два часа. Она шла с подругой. Я нашел эту девочку, - она живет в
Зарядьи, в Кривом переулке, - спрашивал ее. Они дошли вместе, простились,
Аля пошла домой одна.
Он вздохнул:
- И больше ее никто не видел.
Наталья Егоровна сжимала холодными руками голову. Глаза ее были круглы