"Лев Гумилевский. Плен" - читать интересную книгу автора

все видно было.
- Делайся сапожником, Пыляй, - согласилась она. - Это все равно. Чем
хочешь, тем и будешь. Только тут не оставайся.
- Мне скушно тут! - прошептал он со вздохом. - Я бы не знай что... Да
вот видишь...
И опять с новой надеждой и страстной силой, задыхаясь от волнения,
бросилась к нему девочка:
- Беги отсюда, Пыляй! Давай вместе убежим, ты у нас в доме спрячешься и
тебя не найдет никто! Я дворнику скажу, он этого длинного вашего Коську на
порог не пустит. Ты знаешь, какой отец у меня? Он одной рукой пять пудов
поднять может. Разве тебе хорошо тут?
- В Ташкенте, сказывали, сожгли нас сколько? А как холодно, туда ехать
придется.
- Ну, уйдем, Пыляй, уйдем вместе!
Он отвернулся к окну, струившему тонкие, как нитки, лучи света. Аля
посмотрела на них и вспомнила дом: так же просачивались в занавеску струйки
уличного фонаря, когда в сумерках, нахлобучив на уши слуховые трубки
радиоаппарата, слушала она музыку, пение и живые слова. И страшно ей стало
за Пыляя, всю жизнь проводившего, как подвальная крыса, на гнилой соломе, в
каменной сырости, и духоте. Она всплеснула руками и крикнула:
- Ну, один уйди, Пыляй, только не живи тут. Не надо меня пускать. А
только когда я выйду, с отцом сюда вернусь и тебя мы возьмем. Хочешь?
Он стоял перед ней, широко расставив ноги и упрямо, как рассерженный
бычок, качал головой.
В нем происходила борьба. С привычкой человека, обманываемого каждым
днем своей жизни, он оценивал и то и другое.
Величины были слишком неравные. Сзади него мерещилась подвальная жизнь;
ночи на соломе и камне или в мусорном ящике, дни в голоде, брани, драке и
скуке; а все будущее - в темноте, постоянном бегстве и опасности. Его не
пленял кокаин, не веселила водка и он мог предпочесть хорошую сказку о
другой жизни жратве до отвратительной тяжести в желудке.
Эта жизнь, как таинственная машина, сплетенная из стекол, книжек, зубных
щеток, желтеньких башмачков и множества подобных вещей, выделывала таких вот
людей, как эта девчонка.
И не быть никогда таким человеком, не пролезть этой машины было страшно.
Он дрожал и, силясь скрыть свое волнение, нарочно качал головой и говорил,
стараясь победить девчонку, загасить свет, которым пылали ее слова:
- Не возьмете вы меня...
- Возьмем, возьмем, Пыляй!
- Не выучусь я книжкам...
- Выучишься, выучишься, Пыляй! Если бы тут светло было, я тебе сейчас
бы буквы показала. Это совсем просто, Пыляй...
И опять с практичностью человека, имевшего суровый житейский опыт,
усмехнулся Пыляй недоверчиво. Он погремел коробком спичек, зажег одну из них
и, содрав ногой солому с полу, обнажил сырую землю!
- Ну, покажи какую-нибудь!
Аля присела и вычертила ногтем свое имя.
- Вот гляди: две палочки, как шалаш, а посредине перекладина. Это - а!
Спичка погасла, но две палочки с перекладиной выжглись в мозгу навеки.
Пыляй повторил про себя: