"Лев Гумилев. Автобиография. Автонекролог" - читать интересную книгу автора

очень большой резонанс и вызвала очень отрицательное отношение только одного
человека - академика Бориса Александровича Рыбакова, который написал по
этому поводу в "Вопросах истории" статью на 6 страницах, где очень сильно
меня поносил. Мне удалось ответить через журнал "Русская литература",
который издавал Пушкинский дом, ответить статьей, где я показал, что на этих
6 страницах академик, кроме трех принципиальных ошибок, допустил 42
фактических. И его сын потом говорил: "Папа никогда не простит Льву
Николаевичу 42 ошибки".
После этого мне удалось написать новую книгу "Хунны в Китае" и
завершить мой цикл истории Центральной Азии в домонгольский период. Очень
трудно мне было ее печатать, потому что редактор Востокиздата, которого мне
дали, - Кунин такой был - он издевался надо мной так, как редактора могут
издеваться, чувствуя свою полную безопасность. Тем не менее книга, хотя и
искалеченная, вышла, без указателя, потому что он переменил страницы и
испортил даже составленный мною указатель. Книга была напечатана, и таким
образом я закончил первую часть трудов своей жизни - белое пятно в истории
Внутренней Азии между Россией и Китаем в домонгольский период.
Этот последний период моей жизни был для меня очень приятным в научном
отношении, когда я написал свои основные работы по палеоклимату, по
отдельным частным историям Центральной Азии, по этногенезу, но очень тяжелым
в отношении бытовом и, главным образом, в отношениях с матерью. Мать
находилась под влиянием людей, с которыми я не имел никаких личных
контактов, и даже в большинстве своем не был знаком, но ее они интересовали
значительно больше, чем я, и поэтому наши отношения в течение первых пяти
лет после моего возвращения неизменно ухудшались, в том смысле, что мы
отдалялись друг от друга. Пока наконец перед защитой докторской, накануне
дня моего рождения в 1961 году, она не выразила свое категорическое
нежелание, чтобы я стал доктором исторических наук, и выгнала меня из дома.
Это был для меня очень сильный удар, от которого я заболел и оправился с
большим трудом. Но тем не менее у меня хватило выдержки и сил для того,
чтобы хорошо защитить докторскую диссертацию и продолжать свою научную
работу.
Последние 5 лет ее жизни я с матерью не встречался. Именно за эти
последние 5 лет, когда я ее не видел, она написала странную поэму,
называемую "Реквием". Реквием по-русски значит панихида. Панихиду по живому
человеку считается, согласно нашим древним обычаям, служить грешно, но
служат ее только в том случае, когда хотят, чтобы тот, по кому служат
панихиду, вернулся к тому, кто ее служит. Это было своего рода волшебство, о
котором, вероятно, мать не знала, но как-то унаследовала это как
древнерусскую традицию. Во всяком случае, для меня эта поэма была
совершеннейшей неожиданностью, и ко мне она, собственно, никакого отношения
не имела, потому что зачем же служить панихиду по человеку, которому можно
позвонить по телефону.
Пять лет, которые я не виделся с матерью и не знал о том, как она живет
(так же как она не знала, как я живу, и не хотела, видимо, этого знать),
кончились ее смертью, для меня совершенно неожиданной. Я выполнил свой долг:
похоронил ее по нашим русским обычаям, соорудил памятник на те деньги,
которые остались мне в наследство от нее на книжке, доложив те, которые были
у меня - гонорар за книжку "Хунну". Памятник стоит до сих пор, но, правда,
сейчас, будучи больным (у меня очень болят ноги), я не имею возможности