"Арсений Гулыга. Кант " - читать интересную книгу автора

искусством гипноза, другие были просто шарлатанами. Впереди у нас будет речь
о Калиостро. В годы Семилетней войны объявился его предшественник - граф
Сен-Жермен, который уверял, что живет бесконечно долго: он присутствовал при
вступлении Александра Македонского в Вавилон и был лично знаком с Иисусом
Христом. Помимо общения с духами, граф занимался политическими интригами,
последнее и погубило его репутацию. Свое влияние при французском дворе
Сен-Жермен пытался использовать в пользу Пруссии. Его заподозрили в связях с
Фридрихом II; опасаясь ареста, авантюрист бежал в Германию.
В том, что Сведенборг несет околесицу, Кант убедился, прочитав его
книгу "Небесные тайны", выписанную им из Лондона за большие деньги. Интерес
был так велик, что Кант рискнул требуемой суммой, с трудом выкроив ее из
своих скромных доходов. В результате Кант получил восемь томов, "наполненных
всякой чепухой", как он выразился в "Грезах духовидца", где сочинение
Сведенборга подвергается язвительному разбору.
Воспроизводит в "Грезах духовидца" Кант и две уже известные нам
истории, но только теперь они выдержаны в иронических тонах. "Кто-нибудь,
наверное, спросит, что же побудило меня заняться таким презренным делом, как
дальнейшее распространение сказок, которые благоразумный человек вряд ли
терпеливо выслушает до конца, и более того, включить эти сказки в текст
философского исследования", - задает Кант риторический вопрос. И
меланхолически отвечает: "Граница между глупостью и разумностью столь
незаметна, что, долго идя путем одной из них, трудно не коснуться иногда
хоть сколько-нибудь и другой". Но граница все же есть, и нельзя осудить
читателя, если он, вместо того чтобы считать духовидцев наполовину
принадлежащими иному миру, просто запишет их на прием к врачу.
Дело, однако, не только в Сведенборге и его последователях. На одну
доску с "духовидцами" Кант ставит адептов спекулятивной метафизики. Если
первые "сновидцы чувства", то вторые "сновидцы ума". Метафизики тоже грезят,
свои идеи они принимают за подлинный порядок вещей. Философ не завидует их
"открытиям", он лишь боится, чтобы какой-нибудь здравомыслящий человек, не
отличающийся учтивостью, не сказал бы им то же самое, что ответил астроному
Тихо Браге, пытавшемуся по звездам определить дорогу, его кучер: "Эх, барин,
вы, может быть, все хорошо понимаете на небе, но здесь, на земле, вы дурак".
Таково прощальное слово Канта, обращенное к вольфианской метафизике. Он
смеется не только над визионерством, но и над умозрительными спекуляциями,
он призывает людей науки полагаться на опыт и только на опыт, представляющий
собой альфу и омегу познания.
С метафизикой Кант прощается, но расстаться не может. Вот его
признание: "Волей судеб я влюблен в метафизику, хотя она лишь редко
выказывает мне свое благоволение". Этот неудачный роман длился многие годы.
Всю университетскую жизнь Кант читал курс метафизики ("по Баумгартену"), его
мучили "проклятые" метафизические вопросы - о сущности мира, бога, души. Но
чем дальше, тем яснее становилось, что ответы нельзя получить спекулятивным
путем. Поэтому Кант мечтает о перевоспитании своей возлюбленной, он хочет
видеть ее лишь "спутницей мудрости", прочерчивающей границы познания.
В предисловии к "Грезам духовидца" намечен и третий объект для
философской иронии - церковь. "Царство теней, - пишет Кант, - рай для
фантастов... Священный Рим владеет доходными провинциями в этом невидимом
царстве, две короны которого поддерживают третью - ветхую диадему его
земного величия, а ключи к обоим вратам другого мира в то же время подходят