"Арсений Гулыга. Кант " - читать интересную книгу автора

генерал-аншефу графу Фермору был дан приказ наступать немедля. Тем более что
войска противника ушли из Восточной Пруссии оборонять Померанию от шведов.
Фермор, стоявший в Мемеле, двинул армию на Кенигсберг, в том числе и
кратчайшим путем - по Куршской косе и льду залива. 22 января русские
вступили в столицу Восточной Пруссии. "Все улицы, - рассказывает участник
похода Андрей Болотов, - окна и кровли домов усеяны были бесчисленным
множеством народа. Стечение оного было превеликое, ибо все жадничали видеть
наши войска и самого командира, а как присовокуплялся к тому и звон в
колокола во всем городе и играние на всех башнях и колокольнях в трубы и
литавры, продолжавшееся во все время шествия, то все сие придавало оному еще
более пышности и великолепия.
Граф стал в королевском замке и в самых тех покоях, где до него стоял
фельдмаршал Левальд, и тут встречен был всеми членами правительства
Кенигсбергского, и как дворянством, так и знаменитейшим духовенством,
купечеством и прочими лучшими людьми в городе. Все приносили ему
поздравления и, подвергаясь покровительству императрицы, просили его о
наблюдении хорошей дисциплины, что от него им и обещано".
В составе Российской империи появилась новая административная единица.
24 января Кенигсберг присягал на верность императрице. Пастор зачитывал
немецкий текст, присутствовавшие повторяли его, затем скрепляли клятву
собственноручной подписью. Вместе с преподавателями университета принес
присягу и доцент Кант. Как все, он обязался "быть верным и покорным
всесветлейшей и великодержавнейшей императрице всех россиян Елизавете
Петровне etc., etc. и ее величества высокому престолонаследнику его
императорскому высочеству великому князю Петру Федоровичу, с внутренним
удовольствием поддерживать их высокие интересы, не только своевременно
сообщать обо всем, что направлено против них, но и всеми способами этому
препятствовать".
Прусский одноглавый орел уступил место на городских воротах и в
учреждениях русскому двуглавому. В богатых домах появились портреты
Елизаветы Петровны. В церквах служили благодарственные молебны.
Войны в XVIII веке почти не затрагивали населения; религиозный
фанатизм, ожесточавший кровопролитие в предшествующую эпоху, улетучился,
тотальное истребление как способ добиться победы еще не народилось. В ходе
боевых действий случались, конечно, убийства, насилия, пожары, грабежи, но
на это смотрели как на стихийное бедствие. Кровавую тяжбу вели венценосцы,
сражались их армии. Администрация, передав город противнику, оставалась на
своих местах, завоеватель ограничивался контрибуцией, и жизнь текла
по-прежнему. При перемене военного счастья, когда возвращался прежний
хозяин, за сотрудничество с неприятелем, как правило, не наказывали.
Недовольство Фридриха своими подданными, присягнувшими на верность
Елизавете, выразилось только в том, что после войны он никогда более не
появлялся в Кенигсберге.
В феврале из Петербурга пришел указ императрицы, подтверждавший все
существовавшие ранее "привилегии, вольности, преимущества и права" города
Кенигсберга; гарантировалась свобода вероисповедания, передвижения,
торговли, неприкосновенность имущества и т. д. и т. п. Специальный раздел
указа был посвящен Кенигсбергскому университету, бюджет его оставлялся без
изменения, как и доходы преподавателей, объявлялась полная свобода
прохождения учебных курсов. "Студентам дозволяется при академии оставаться и