"Андрей Гуляшки. Дождливой осенью ("Приключения Аввакума Захова" #3) " - читать интересную книгу автора

пузырьков с растворителями, складную лупу и тюбик с гримом. Не смог он
выбросить и столь ценные для него наборы отмычек для обыкновенных и
американских замков - инструменты, которые он сам сделал в экспериментальной
физической лаборатории института. Добравшись до серебряной чаши Ичеренского,
Аввакум задумался. Этот незаурядный шпион заявил присутствовавшему при его
казни прокурору, что дарит свою серебряную чашу Аввакуму, а геологический
молоток - учителю Методию Парашкевову. Учитель с омерзением отказался от
подарка, а Аввакум с большим удовольствием принял чашу. Она понравилась ему
прежде всего как произведение искусства и как память о трудной победе над
равным по силе противником.
Серебряная чаша навевает странные воспоминания, какие-то видения из
давних снов. Аввакум закуривает сигарету, задумчиво улыбается и долго
расхаживает взад и вперед по приведенной в полный беспорядок комнате.
Аввакуму очень хотелось оставить у себя чашу, которая так нравилась ему, но,
перебрав в уме целый ворох доводов за и против, он в конце концов подумал
так: "На кой черт Ичеренский завещал мне этот предмет? Боян Ичеренский был
не сентиментальным и великодушным рыцарем, а хладнокровным, расчетливым
убийцей, который, уничтожая жертву из засады, наслаждается собственной
ловкостью и хитроумием. От такого человека не жди подарка от чистого сердца,
этого он и при желании не сможет сделать, ибо нет у него чистого сердца. Еще
менее вероятно, что Ичеренский за несколько минут до того, как получить пулю
в лоб, проникся добротой и всепрощенчеством. Басни о милосердных злодеях и
благородных проститутках - просто наивные и смешные выдумки. Ясно, что
Ичеренский до последнего дыхания оставался верен себе. Изолированный в
тюрьме и зорко охраняемый во время следствия, он был лишен возможности
сообщить своим друзьям, кто такой Аввакум, как его опознать и где искать,
предупредить их, чтобы они остерегались его и при первой же возможности
уничтожили. Поэтому он еще при жизни позаботился оставить им свой посмертный
след - серебряную чашу редкой работы. "Ищите серебряную чашу, и она наведет
вас на того, кто одолел меня". Так ведь? "Мне не повезло в последней
схватке, но пусть недолго ликует негодяй: я укажу вам на него даже из
могилы". Такие мысли, вероятно, вертелись в голове у Ичеренского, когда он
излагал прокурору свое последнее желание. А геологический молоток был только
маскировкой. Простодушный учитель Методий и на этот раз оказался в роли
ширмы. Нельзя было отрицать, что Боян Ичеренский до конца действовал с
артистической виртуозностью. По сравнению с ним Светозар Подгоров выглядел
вульгарным ремесленником".
Так размышлял Аввакум, держа чашу в руках и машинально свинчивая и
развинчивая обе ее части. Конечно, замысел Ичеренского пока не дал никаких
практических результатов, потому что Аввакум засунул чашу на дно своего
кованого сундучка тотчас же, как получил ее из рук полковника Манова на
следующий день после казни Ичеренского. Ни прокурор, ни другие свидетели
казни не знали, кто такой мнимый археолог, а имя, упомянутое Ичеренским, они
слышали впервые. Он назвал некоего Ивана Стоянова, но лишь в одной Софии
Иванов Стояновых несколько тысяч. Прокурор отправил чашу в следственный
отдел. Здесь только главный следователь по делу Ичеренского знал, кто
скрывается под банальным псевдонимом "Иван Стоянов".
Следователь переслал чашу полковнику Манову с просьбой вручить ее лично
мнимому археологу.
Уложив бумаги и вещи в чемодан, он отнес его в прихожую и попросил