"Георгий Дмитриевич Гулиа. Рембрандт " - читать интересную книгу автора

подожгли его. В окне метались хозяин, хозяйка и их дети. Так и сгорели. Это
видели мои глаза. Как я после этого должен был жить? Я вооружился и убивал
врагов, где только встречал их. А пуля меня не брала. Может, это была
небесная воля. Говорю истинную правду.
А когда лейденцы прорыли дюны и морская вода хлынула в долину? Это
видел кто-нибудь?
Да, видел. И не кто иной, как дед Рембрандта Герритс. Вот что говорил
об этом Хармен Герритс:
- Испанцы обложили город. Решили взять лейденцев измором. Люди давно
уже зарились на кошек, собак и крыс. Вот какое было дело! И что же? Было
решено прорыть дюны, с тем чтобы морская вода утопила врагов. План этот
удался. Чернобородые сотнями были погублены. Им преподали урок. И все это -
лейденцы!

Вот краткая история Сэмюэля Герритса, тоже соседа.
Это был мельник. Его мельница стояла на канале. На южной окраине
Лейдена. Прекрасно молол хлеб. А солод у него был неважный. Он застрелил
двух испанцев, грабивших соседнюю лавку. В одну страшную ночь испанцы
окружили его дом, связали Сэмюэля - его и его жену.
- Режьте меня на куски, - взмолился Сэмюэль, - но отпустите жену. Она
ни в чем не повинна.
- Нет, - сказали чернобородые.
Собрали народ, привязали Сэмюэля и его жену к столбу и устроили свое
проклятое аутодафе.
Кто мог смотреть на это? У кого было железное сердце? А испанцы
заставляли смотреть, и многие умерли от одного вида костра.
А потом наступил черед дома Сэмюзля. Его подожгли. Правда, детей
вывели. И плакали они, глядя на то, как горит их дом. А отца и мать - их
смерть - они не видели.
Умер Сэмюэль Герритс как герой. Он приказывал не плакать. Из пламени
кричал. Это слышали многие. И огонь видели многие. Лейденцы молились за
него. Неделю ходили в трауре. Не могли ни пить, ни есть.

Хармен Герритс - высокий, сухощавый - говорил своим детям:
- Есть в Библии один рассказ. Про города Содом и Гоморру. Их сжег
господь бог. За грехи. Но за какие грехи страдали мы, лейденцы? А с нами
вместе вся наша маленькая родина. Я спрашиваю: за какие?

Старик с лукавой улыбкой смотрит со стены. Он многое знает. О многом
слыхал. Многое пережил. А теперь на старости лет улыбается. Но чему?

Солод мололи на славу. Покупатели были очень довольны. Был доволен и
сам Хармен Герритс.
- Я ведь мелю на совесть, - говорил он. - Если у тебя мельница и ты
избрал профессию мельника, тебе должны говорить спасибо. И брать солод не
глядя. Достаточно надписи на мешке: "Ван Рейн". Что, разве нет?
Он очень гордился своей мельницей. Он хотел, чтобы и сыновья стали
мельниками. И Лисбет тоже должна когда-нибудь войти в семью мельника.
А мать, урожденная ван Зюйтбрук, великодушная Корнелия, она же
ласково - Нелтье, замечала: