"Роман Гуль. Жизнь на фукса" - читать интересную книгу автора

Берлина - шесть часов езды. И первый городок Северного Гарца, куда вы
приедете, будет средневековый, окраинный - Госляр.
Официально Госляр знаменит соломенными часами и замком, где живал
Фридрих Барбаросса25. Но, по-моему, Госляр знаменит тем, что веснами буйно
зацветает жасмином. Так цветет, что на улицах, по узости которых можно
только ходить, а не ездить,- стоит благоуханный аромат. А когда осыпаются
лепестки - Госляр покрывается снегом.
Гарц - гнездо горных рабочих. Руды там - медные, серебряные, свинцовые
добываются столетиями. Поэтому жители мрачны и неразговорчивы. А если и
разговорятся, то даже равнинно-болотному пруссаку будет малопонятен
гортанный говор горного Гарца.
Хмурый Гарц с вершиною Брокен, на которую летали к ведьмам в гости
Фауст и Мефистофель,- в годы войны стал хмурей и свинцовей.
Рудники - глубоки. На 1000 метров уходят они в глубь Германии. В войну
там стояли по щиколотку в воде потомственные рудничники Гарца. Так же били
кирками и молотами. Так же вылетали наверх вагонетки по рельсам. Только реже
меж собой говорили рудокопы. С каждым днем как свинец тяжелая жизнь -
становилась все тяжелее.
Игрушечные города лишились дохода - туристов. Вместо них-правительство,
обнеся отели, решетками, прислало- пленных офицеров. Пленные склонны к
убегательной романтике - так пусть сидят в Северном Гарце, где Мефистофель
для Фауста устраивал шабаш ведьм и где на гору Брокен ведет узкая "тропа
Гете", по которой когда-то - шел поэт.
Прекрасен Северный Гарц. Мне хотелось бы многое о нем рассказать. Но -
я не первый. Гарц любил Майков. У Майкова был вкус. И он писал о Гарце
стихи. Лучше Майкова писал Генрих Гейне. Хотя по-немецки о Гарце писали
многие. Ибо нет в Германии ни горы, ни холма, о которых бы немцы не
высказались поэтически. До того они любят свою квартиру на Земном Шаре.
Горный паровозик уперся в синий рассвет на станции Альтенау. Я глянул в
окно. Паровозик стоял в тупичке. Ему легко было бежать - за ним всего два
вагона. Остальные остались в Клаустале. То-то во сне лязгали буфера и кто-то
кричал по-русски.
Восемьдесят человек приехало в Альтенау. Неизвестные немцы выстроили
всех на платформе и повели от вокзала - под гору.
Кругом были горы. И далекие и близкие - все были сини.
И воздух меж ними был синь. И сосны стояли - как из каленой стали.
Мы спускались с кручи. Ноги подрыгивали в коленях. В долине, в
подымавшемся синем тумане виднелись крошечно-черепичные домики. Это и было
Альтенау, кажущееся игрушкой, заброшенной в дикий лес. Хорошо, читатель, в
горах - в шестичасовом предутреннике.
- Русский капуцкий! Русский капут! - кричат мальчишки, окружив нас
цепью на уличке Альтенау.
Это крики инерции. Они остались от лет войны. А в окна глядят
алебастровые старушки, вывесившись на подложенных под локти подушечках. И
чему-то болванчикообразно качают головами.
- Дождались, баушка, гостей из музею!..- кричит полтавский вартовый
Юзва и жеребцом ржет в утреннике Гарца.
Вторая станция моего путешествия - вилла "Фрида". Прелестное название.
"Фрида" стоит в Альтенау, в опушке соснового леса, на полугорье. Рядом с ней
вилла "Маргарета". Все это очень мило. Но обе виллы обнесены высокой