"Роман Гуль. Азеф [И]" - читать интересную книгу автора

красном казенном здании: "Товарная станция Вологда". Летят мимо люди, ели,
дрова, шпалы, розовые штабели кирпичей. Поезд заревел. И Вера увидела
совершенно такую платформу, как себе представляла.
- Простите пожалуйста, - перед Верой стояла очень худенькая девушка,
похожая на воробья, - вы к ссыльному Савинкову? вы его жена?
- Да, я Савинкова - и не в силах держать чемодан Вера опустила его.
- Борис Викторович просил вас встретить и проводить - заторопился,
краснея, воробей - ссыльным запрещено у нас встречать на вокзале. Давайте
чемодан.
- Ах, да что вы.
- Ну, понесемте вместе. Борис Викторович далеко от вокзала.
Подбежал широченный носильщик с бляхой на груди. Вера, смеясь, сказала:
- Возьмите пожалуйста, нам не под силу. Вера села в широкие сани. Была
рада, что носильщик веселый. Что буланая вятка веселая. И девушка веселая. А
главное солнце весело разлилось пятном огненного масла в голубоватой
прозрачности.
3
Савинков стоял у окна, смотря далеко в улицу, откуда должна была
выехать Вера. Он думал, что в сущности Вера, конечно, хороший человек. На
Галкинскую-Дворянскую вынырнула буланая голова вятки. Он сказал: - Вера.
Действительно в санях была Вера.
Она не помнила, как вылезала, как шла по сеням. Помнила, как открыла
дверь и бросилась к Борису.
- Ну, ну. Вера, ну, ну - смеясь, усаживал ее Савинков - у меня прежде
всего дисциплина, умывайся вот тут, а потом - Анисья! - крикнул он -
давайте-ка самовар!
Вера, как после сна, проводила рукой по лицу.
- Я все не верю, что я у тебя, что это ты. Ты очень изменился.
- Полысел, постарел, но такой же "бесконечно милый"?
- Милый, милый, - шептала Вера.
Не стучась, черным валенком кухарка Анисья распахнула дверь и тяжело
ступая пятками, деревянно пронесла к столу самовар.
4
Где-то над Сухоной задержалось еще огненное солнце. А на сугробы улиц
уж легли от домов тени.
Савинков и Вера шли по деревянным скрипящим тротуарам. Зимний
сумеречный вечер тих. Снег потерял белизну, став синим. Над ним плывет
благовест сорока церквей. И в зимнем воздухе неуловимо чувствуется весенняя
талость.
- Вот ты здесь и мне ничего больше не надо. Я сама вся другая... Душа
наполнилась. А без тебя все казалось, что я пустая, кривобокая какая-то -
смеется Вера. - А сейчас все так хорошо.
Савинков смотрит в снег, курит папиросу, она раскуривается огоньком в
синих сумерках.
- Если б ты знал только какая Танюшка чудная. Очень похожа на тебя.
Какая это радость. Я теперь, знаешь, на нерожавших женщин смотрю с жалостью.
Они все кажутся мне несчастными и даже те, которые работают с вами, такие
как Фигнер, Перовская.
- Это другие женщины. - Савинков отбросил папиросу в сугроб.
- Может быть. Когда мне в больницу принесли кормить девочку, я думала,