"Роман Гуль "Дзержинский (начало террора)"" - читать интересную книгу автора

будущий палач русского народа, фанатический Феликс Дзержинский, о котором
сверстники-поляки говорили, что в юности он всегда напоминал им "какого-то
героя из романов Сенкевича", и тут перебросил свою страстную ненависть
через предел: с русского правительства на Россию и русских.
В 1922 году, когда Дзержинский был уже главой всероссийской чека, он
написал жуткие слова об этих своих юношеских чувствах к русским. Феликс
Дзержинский писал: "Еще мальчиком я мечтал о шапке-невидимке и уничтожении
всех москалей".
Вероятно, в том же Ошмянском уезде не у одного, а у двух мальчиков
лелеялись одинаковые мечты. По соседству с "Дзержиповым", в другом родовом
имении рос будущий маршал Польши - Иосиф Пилсудский. Оба ребенка одного
круга польского "крессового" дворянства и одинаковый яд пили в своих
чувствах к России. Но если в 1920 году пошедшему во главе войск на Киев
руссоненавистнику Пилсудскому не удалось надеть своеобразную
"шапку-невидимку", то в 1917 году, в начале "авантюры во
всемирно-историчсском масштабе", в арсенале Ленина "шапка-нсвидимка"
нашлась для Дзержинского.
Предположим даже, что былая ненависть против "москалей" перегорела на
Марксе, как перегорел на нем Бог католицизма. Но нет, душа человека
бездонно глубока, и камень, упавший в этот колодец, из него уже не выпадет.
Можно быть уверенным, что та детская "шапка-невидимка" тоже определила
кое-что в роли октябрьского Фукье-Тенвиля. Зовы и впечатления детства
сильны. Они были сильны и в Дзержинском, Об этом говорит хотя бы факт
страстного заступничества уже с ног до головы облитого кровью главы ВЧК
Дзержинского за попавших в 1920 году в руки к чекистам католических
священнослужителей. Одни чекисты настаивали на их расстреле. Но Дзержинский
что было сил защищал их. Дело дошло до Совнаркома. Тут русские большевики
не без кровавой иронии кричали Дзержинскому: "Почему же ксендзам такая
скидка?! Ведь вы ж без счету расстреливаете православных попов?!"
И все ж, с необычайной горячностью борясь за жизни католических
священников, Дзержинский отстоял их. Кто знает, может быть, именно потому,
что в юности с большим трудом отговорила мать своего любимца Феликса стать
священнослужителем католической церкви.
А "шапка-невидимка" надевалась Дзержинским, вероятно, тогда, когда он,
например, 25 сентября 1919 года "бледный как полотно", с трясущимися руками
и прерывающимся голосом приехал на автомобиле в тюрьму Московской чека и
отдал приказ по всем тюрьмам и местам заключения Москвы расстреливать людей
"прямо по спискам".
В один этот день на немедленную смерть в одной только Москве он послал
многие сотни людей. Помимо всех своих "вин", расстрелянные были ведь и
москалями, попавшими в руки не. только к неистовому коммунисту, но, может
быть, и к надевшему "шапку-невидимку" нежному мальчику Феликсу.


4. Дзержинский и леди Шеридан

Апогеем красного террора была зима 1920 года, когда Москва замерзала без
дров, квартиры отапливались чем попало, мебелью, библиотеками; голодные
люди жили в шубах, не раздеваясь, и мороженая картошка казалась населению
столицы верхом человеческого счастья.