"Роман Гуль "Дзержинский (начало террора)"" - читать интересную книгу автора

кружком гимназистов Альфонса Моравского и, прочтя брошюру "Эрфуртская
программа", по собственному признанию, - "во мгновение ока стал ея
адептом".
Бог католицизма в душе Дзержинского сменился "Богом Эрфуртской
программы". И опять везде, среди братьев и сестер, товарищей, родных,
знакомых, Феликс Дзержинский стал страстно проповедовать свои новые
революционные взгляды, принципы атеизма и положения марксизма.
Болезненность, страстность, вывихнутая ограниченность души без широкого
восприятия жизни сделали из религиозного католика Дзержинского столь же
религиозного революционера-атеиста. Семнадцати лет выйдя из гимназии, он
бросил всякое ученье и отдался целиком делу проповеди "Бога
Коммунистического Манифеста".
Как всякий фанатик, в своем агитаторстве Дзержинский, не замечая того,
подчас доходил до комизма, Так, приехав в гости к своему дяде в именье
"Мейшгалы", щеголеватый шляхтич с лицом Рафаэля занялся исключительно тем,
что агитировал дядину челядь, пытаясь, хоть и безуспешно, увести конюхов и
кучеров к "Богу Эрфуртской программы".
Высокий, светлый, тонкий, с горящими глазами, с часто появляющейся в
углах рта, не допускающей возражений саркастической усмешкой, с
аскетическим лицом, обличающим сильную волю, с пронзительно-резким,
болезненно-вибрирующим голосом юноша Дзержинский уже тогда не видел ничего,
кроме "проповеди революции".
"В нем чувствовался фанатик, - вспоминает его сверстник-большевик, -
настоящий фанатик революции. Когда его чем-нибудь задевали, вызывали его
гнев или возбуждение, его глаза загорались стальным блеском, раздувались
ноздри, и чувствовалось, что это настоящий львенок, из которого вырастет
большой лев революции".
"Лев революции" - это часто встречающееся в коммунистической литературе
именование Дзержинского мне кажется неслучайным и характерным, В
католической литературе времен инквизиции вы найдете то же определение
великого инквизитора Торквемады - "лев религии".
И вот когда большевистская революция разлилась по стране огнем и кровью,
сорокалетний Дзержинский, человек больной, вывихнутой души и фанатической
затсмненности сознания, растерявший уже многое из человеческих чувств,
пришел к пределу политического изуверства - к посту коммунистического
Торквемады.
Он был вполне согласен с фразой Ленина - "пусть 90% русского народа
погибнут, лишь бы 10% дожили до мировой революции".


3. "Шапка-невидимка"

Но в семье Дзержинских дети воспитывались не только в горячо взятом
католицизме. Культивировался еще и пафос национальной польской борьбы
против поработительницы Польши - России. Как множество детей интеллигентных
семей, и Феликс Дзержинский пил ядовитый напиток воспоминаний о зверствах
Муравьева-Вешателя, о подавлении польских восстаний. Злопамятное
ожесточение накоплялось в нем.
Надо быть справедливым: действительность не отказывала полякам в
материале для ненависти к русскому правительству. Но легковоспламеняющийся