"В.Гюго. Наполеон Малый" - читать интересную книгу автора

должность докладчика в Государственном совете!" - "Вы отказались?" -
"Разумеется". На другой день ему предлагают должность государственного
советника с окладом в двадцать пять тысяч франков - и возмущенный докладчик,
растроганный до глубины души, становится государственным советником; К.-Б.
дает свое согласие.
Некая категория людей сплотилась в массу - это глупцы. Они составляют
самую трезвую часть Законодательного корпуса. К ним-то и обращается "глава
государства" со своими разглагольствованиями: "Первый вариант конституции,
составленный в истинно французском духе, должен был убедить вас, что мы
располагаем всеми возможностями мощного и свободного государственного
аппарата. Строгий контроль, свободный обмен мнений, окончательное
утверждение налогов путем голосования... Францию возглавляет правительство,
воодушевленное верой и любовью к добру, оно опирается на народ, который есть
истинный источник власти, на армию, источник силы, на религию, источник
справедливости. Примите уверения в моих чувствах".
Этих обманутых дурачков мы тоже знаем отлично; мы видели их в
достаточном количестве на скамьях большинства в Законодательном собрании. Их
вожаки, ловкие деляги, сумели запугать их насмерть, а это самый верный
способ вести за собой такую толпу, куда тебе вздумается. Когда старое
пугало - такие словечки, как "якобинец" и "санкюлот", - перестало
действовать, эти вожаки вывернули наизнанку и снова пустили в ход словцо
"демагог". Эти коноводы, мастера по части всяческих ловких приемов, с
неменьшим успехом использовали еще и слово "Гора" и при случае помавали этим
величественным и приводящим в трепет воспоминанием. Так, составив из
нескольких букв алфавита соответствующие слоги и варьируя интонации, они
выкрикивали: "демагогия", "монтаньяры", "смутьяны", "коммунисты", "красные",
и ослепляли этих дураков до того, что у тех перед глазами вертелись огненные
круги. Таким-то способом им удалось свихнуть мозги своим простодушным
коллегам и запечатлеть в них нечто вроде словаря, в котором любое выражение
оратора или писателя демократической партии немедленно переводилось на
особый лад: человечность толковалось как жестокость, всеобщее благополучие
как полный крах, республика как терроризм, социализм как грабеж, братство
как массовые убийства, евангелие как смерть богачам. И когда оратор левой
говорил, например: "Мы хотим прекращения войн и отмены смертной казни!",
стадо несчастных дурачков справа слышало совершенно явственно: "Мы желаем
все предать мечу и огню" - и в ярости грозило оратору кулаками. После речей,
в которых говорилось о свободе, о всеобщем мире, о благосостоянии,
достигаемом трудом, о всеобщем согласии и прогрессе, депутаты категории,
охарактеризованной в начале главы, поднимались бледные как смерть: им
мерещилось, что их уже гильотинировали, и они хватались за свои шляпы, дабы
удостовериться, есть ли у них еще головы на плечах.
Эта несчастная, сбитая с толку масса примкнула, не задумываясь, ко
Второму декабря. Ведь для них специально и было придумано это выражение:
"Луи-Наполеон спас общество".
А эти неизменные префекты, неизменные мэры, этот неизменный капитул
духовных лиц, эти вечные старшины и присяжные льстецы, расточающие хвалы
одинаково как восходящему светилу, так и только что зажженному фонарю, те,
которые являются наутро после победы к победителю, к триумфатору, к хозяину,
к его величеству Наполеону Великому, к его величеству Людовику XVIII, к его
величеству Александру I, к его величеству Карлу X, к его величеству