"Тонино Гуэрра. Дождь над всемирным потопом" - читать интересную книгу автора

пуговицу старинного образца. Мгновение - и я австрияк. Площадь в
Пеннабилли. Поход на Сан-Марино, где скрывается Гарибальди. В ушах зазвенело
имя - Альберт!
АВГУСТ
Море, отраженное в глазах
Семья уже перестала быть пожизненным убежищем. Все чаще мы вынуждены
мириться с изменой и разрывом отношений. Нет больше скреп, сдерживающих
желание и помогающих бороться с ним. Все, созданное вдвоем или несколькими
людьми, рассыпается в прах. Поэтому нужно стать стойким и найти в себе
внутренние силы, лишь это спасет во всемирном кораблекрушении.
На берегу Мареккьи есть место, где пальцами можно коснуться волны.
Вечером, брызнул водой на камень и увидел седую прядь.
Понедельник 5 - Гроза. 6 утра. Еще в постели услышали жалобное
мяуканье. Лора накинула плащ, бросилась прятать котят под черепичный навес.
Свет отключили. Пришлось зажечь свечу. Сижу со свечей в руке. Лора
возвращается - за ней котята. Насквозь мокрые. Остановились. Смотрят на
меня. Пламя свечи дрожит в их зрачках.
Среда 7 - Пелена тумана скрывает солнце. Воздух перегрет. Видимость
плохая. Идти тяжело. Передо мной горы. Они окутаны светоносной пылью. Только
в вершину Фумайоло вонзилась солнечная стрела. Через два-три дня вокруг меня
вырастает гора газет. Выбьешься из сил, пока разорвешь их в клочья. Зимой
проще - в камине газеты сгорают без следа. Винные ягоды налились соком, но
еще не созрели. Мушмула ждет ноября. Рябина, которую Джанни показывал в
долине, оказалась бесплодной. Ночью в Сан-Марино прошел дождь. У нас ни
капли. Небо ясное. От жары с кончиков пальцев струится пот. Припомнил старую
грузинскую кинохронику о том, как в горах кончилась соль и животные лижут
потных мужчин и землю, пропитанную мочой.
Четверг 15 - Несколько дней подряд пытаюсь запечатлеть остатки древних
фресок. Они стремительно исчезают со стен сельских часовен. Их пыльные двери
давно закрыты на засов. Со всех сторон часовни взяты в кольцо большими
крестьянскими домами. Фотографирую в основном лики крылатых ангелов. Мокрая
штукатурка впитывает краски. Вчера вечером почудилось, будто я снова в
Самарканде. Вспомнил сочную белую мякоть дыни. Сижу на покосившейся терраске
в голубой чайхане. Она держится над гладью пруда на сваях. Мы с Антониони
несемся на мотоцикле с коляской к Аму-Дарье. Путешествие на барже длится
долго: кругом отмели, обозначенные вешками в илистом дне. Мы придерживаемся
извилистого маршрута. Наши места на верхней палубе. Сидим на длинной
поперечной балке. На палубе толпятся пассажиры: в основном дети и женщины. В
ушах у девочек вспыхивают искорки позолоченных сережек. Грызем семечки.
Сегодня я побывал в городе под названием Аквавива - Живая Вода. Вошел в
лабиринт узких средневековых улочек. По обе стороны остовы зданий. Плотно
прижимаются друг к другу. Не продохнуть. Плечами касаешься стен. Внутренние
перегородки делят прямоугольник дома на пять пустотелых клеток. Анфилада
дверных проемов упирается в брандмауэр. Будто попал внутрь подзорной трубы.
Над головой ветви столетних дубов. Резная листва отбрасывает колеблющуюся
рябь на стены и фундамент забытого мира. Оказывается - меня не боятся
птицы. Главное не совершать резких движений. Неожиданно по стене метнулась
большая тень. Успел заметить пушистый хвост какого-то зверька. Убегая, он
пальнул в меня вонючим выхлопом. Все как будто по-прежнему на том же месте
-- стены, балки, небо. Пропала память. Улетучилась, как город, в котором я