"Алеш Гучмазты. Матрона " - читать интересную книгу автора

умирая от голода, она вернулась в город, поменяла свои новые почти чувяки на
буханку белого хлеба, но есть не смогла - сунула под мышку и тут же забыла о
нем. К вечеру того же дня она коекак добралась домой.
Когда уставшая, обессиленная, она повалилась на кровать и услышала
гнетущую тишину пустого дома, - ни звука, ни шороха, будто вымерло все, -
она с особой остротой и болью почувствовала, как не хватает ей сына.
- Где он? - прорыдала она сдавленно. - Где мой мальчик?
Она всматривалась в темноту, и ей мерещились какие-то тени. В дальнем
углу комнаты темнота сгущалась, обретая неясную пока, но все более зловещую
форму, и Матрона поняла вдруг, почему Гафи показалась ей похожей на ворона.
Потому что сам вид Гафи, само появление ее там, на автостанции, предвещало
разлуку с Доме, долгую ли, короткую, но разом зачеркнувшую всю жизнь
Матроны. Осталась пустота, которую нечем заполнить, как ни старайся, и от
которой некуда деться. Ворон, конечно, не более, чем птица, и только теперь,
в войну, люди стали бояться: вдруг сядет на крышу дома или на дерево во
дворе и закаркает, тогда уж точно - жди злую весть о ком-то из близких.
Потому и мерещился Матроне огромный черный призрак, разевающий клюв над ее
мальчиком, потому и поспешила она - лишь бы успеть, опередить карканье! - в
ответ на не высказанный детский вопрос: "Мама, ты скоро вернешься?" -
произнести про себя обманные слова: "Скоро, сынок, скоро вернусь".
И хоть слова эти не прозвучали в яви, они вырвались из самой глубины ее
души, чтобы остаться, навсегда лишив ее покоя.

18

Если много ждешь от жизни, то и терпеть приходиться немало. Она
дождалась пустых углов в своем доме; в сумерки ей слышалось тихое подвывание
из каждого угла, к ночи оно усиливалось, а стоило ей заснуть, сразу же
появлялся ворон, снова косился, надвигался на нее, медленно раскрывая клюв.
Стояла осень, пора самой тяжелой работы, и возвращаясь домой усталая, с
разбитым сердцем, Матрона каждый раз, сама не веря себе, надеялась - вдруг
он окажется дома, ее мальчик! Но нет, только голос его слышался: "Мама, ты
скоро вернешься?" Когда терпеть уже не было мочи, она подхватывалась и на
ночь глядя шла в город.
Открыв дверь, увидев ее измученное лицо и словно подаяния ждущие глаза,
Гафи сразу же начинала ругаться - шепотом, чтобы не разбудить детей: "Не
сходи с ума! Чего тебя носит в такую темень?!" Но Матрона ничего не слышала,
будто глухая, она думала лишь об одном, ждала, когда Гафи расскажет ей, что
с мальчиком все в порядке, он обжился в приюте, сыт, одет, завел новых
друзей.
Хоть на миг, но на душе становилось легче и, оставив гостинцы для сына,
она в ту же ночь возвращалась домой, стараясь поспеть до рассвета, чтобы
никто не увидел ее, не заподозрил чего неладного.
Стояла середина осени, все были заняты на колхозных работах, а к концу
дня торопились и для дома успеть что-то сделать; уставая до полусмерти,
Матрона стала выбираться в город реже.
Однажды, уйдя с работы пораньше, она собрала гостинцы в узелок и, как
только стемнело, пустилась в путь. Прошла ущелье, вышла на равнину и,
оглянувшись, заметила сзади, метрах в пятидесяти, чью-то собаку. Матрона не
испугалась, даже попыталась рассмотреть ее при свете луны, но потом, на