"Алеш Гучмазты. Матрона " - читать интересную книгу автора

- Ой, беда на мою голову! - заволновалась жена Кола. - А я вчера вышла
во двор, и кто-то на самом деле лаял! Да так заливисто.
- Замолчите! - рявкнул Кола и повернулся к Бага: - Я тебе знаешь, что
скажу? Держи язык за зубами, не сплетничай, как баба. Оставьте эту женщину в
покое.
Тут уж Матрона не выдержала.
- Ты собака, Бага, поганая собака! - закричала она через плетень. -
Шляешься, как дворняга, валяешься на задворках, пьяные слюни распускаешь, а
теперь еще и лаешь из подворотни? Да что же я такого вам сделала, что вы не
даете мне жить? Неужто бедному человеку нет места среди вас? Хотите меня
прогнать из села? Не дам я себя прогнать, не выйдет! - сердце ее сжалось, к
горлу подкатил комок. - О если бы хоть хромой, хоть больной был сын у меня!
Разве вы посмели бы тогда раскрыть свои рты? Вы только несчастного можете
лягнуть... О если бы мой мальчик был со мной, - заплакала она. - Если бы он
был со мной, вы бы даже смотреть в мою сторону боялись. Но подождите! -
пригрозила она. - Он еще вам покажет!

15

Опять пойдут сплетни, подумала она, и сердце ее словно в соленую воду
упало: нет ей избавления, судачат о ней и судачат, болтают, что в голову
взбредет. В душе росла обида - беспризорной считают, знают, что никто не
вступится, не защитит ее. Но, если разобраться, она давно уже привыкла к
сплетням, не злилась, не скандалила и даже наоборот: с интересом выслушивала
все, что о ней говорят. Еще и гордилась своей известностью: хотите вы того
или нет, дорогие соседушки, а все равно болтаете обо мне, лезете в мою
жизнь, и, значит, ваша собственная дополняется моей, и все мы одно целое, и
за эти долгие годы так притерлись друг к другу, что теперь нас и водой не
разлить. Нельзя сказать, что она старалась вызвать огонь на себя, но когда
очередная сплетня исчерпывалась и наступало некоторое затишье, ей
становилось как-то неуютно: в такие периоды она особенно остро ощущала свое
одиночество. Сплетня стала как бы членом ее семьи, своим человеком в доме, и
это давало ей возможность поговорить вечерком, про себя, конечно, но и
словно вдвоем. Так что ничего вроде особенного и не случилось - ну
разболтался Бага, пьяница, что с него взять, - но почему-то впервые за
многие годы она почувствовала себя обиженной. С какой стороны ни посмотри, а
за ней никого нет, ни родных, ни близких, ни друзей, потому-то и Бага такой
смелый - даже он, ничтожество полное, может безнаказанно лягнуть ее. Где же
она, родня ее, двоюродные и троюродные? Наверное, и для них она, как бельмо
в глазу, потому и сторонятся. Стыдятся ее, боятся людского осуждения... Ей
стало страшно от этой мысли. А близких у нее не осталось ни с ее стороны, ни
со стороны мужа. Были дальние родственники, и было время, когда они не
считали этот дом чужим, в минуты горя и в минуты радости вставали рядом,
поддерживали. Но все это до смерти Джерджи. Потом - как ножом обрезало. Да и
самого Джерджи они навещали не так уж часто. Беда никого не привлекает. Но
бывали все же, приезжали, а теперь нет, отвернулись от нее. Но почему?
Значит, и вправду стыдятся ее, делают вид, что она не имеет к ним никакого
отношения, и позор ее их не касается... Неужели она пала так низко?
Сама довела себя - сердце болит, ком в горле, изо рта какойто
отвратительный, резкий запах. Смрад настоящий. Поднимается, застит глаза, и