"Андрей Тереньтьевич Губин.?Молоко волчицы " - читать интересную книгу автора

коне к стаду, перемажет рога скотины свиным салом и пулей уносится вскачь.
Горцы с омерзением гонят прочь оскверненных животных, дуют в роги, бьют в
бубны, поют печально и гневно священные суры Корана, иль ля аллах... А
Иван следит, когда можно будет завернуть в станицу изгнанных коров и
быков. Слыл он и разорителем древних могил. В Чугуевой балке ему
посчастливилось найти глиняный котел с битыми скифскими черепками и
серебряной цепью. С тех пор так и ходил с лопатой. Разобрал монгольскую
кумирню, из кирпича сложил хату. В захоронениях находил один скелеты,
железки. Стало и это промыслом - нашлись чудаки из господ, которые
покупали и кости, и рухлядь. Лет в восемьдесят Иван вскидывал еще чувал с
пшеницей на плечо - пудов пять. А в давности, в расцвете, было так.
Застрял он с возом в речке - подручный, правый, бык ногу повредил. Казак
выпряг его, вставил в ярмо чугунное литье плеч и тащил воз по станице в
паре с борозденным, левым, быком.
Всякое бывало за жизнь. Шумит и шумит Подкумок в садах. Иван помнит,
как в юности вода понесла его с конем в кружило - еле выловили за
станицей. Теперь таких половодьев нет, и речка куда меньше против прежней.
И люди не те. Прожорливый, мелкорослый, завистливый люд. Ну да он свое
пожил в золотом веке войн, товарищества и полудиких коней, когда первые
поселенцы обживали славный Бугунтинский редут. Ему и самому хитро; день
вчерашний не помнит, а что было давным-давно - ясно, как божий день. Коней
Федора он не угадал бы на улице, а того, с которым бедовал в молодости,
признал бы в любом табуне, - да только где его кости?
Звездный ливень притих. За калиткой кто-то терся, переступал.
Приглушенно прыснули девчонки. Плетень скрипнул. К костру подошла
Маруська. Накинулась на остатки еды. Громко жуя, спросила:
- Чурек, деда?
- Ага. Вон звездочку видишь?
- Над Бекетом?
- К Бештау спустится - поспеет чурек. Будешь?
- Спать хочется, вставать рано.
- Постой. - Покопался в газырях, где смолоду носил пули. - Держи! -
Кинул пару леденцов - за чаем утаил внучке.
Девчонка полезла на сеновал.
- Черти тебя носят! - спросонок ругнулась Настя.
От церкви донесся истошный женский вопль. Далеко завыли меделянские
кобели барина Невзорова. Им отозвалась ревом сука Есауловых - ублюдок,
помесь от собаки и тарного волка. И покатилась по ночной станице собачья
разноголосица. На лестницу выглянул Федор. Дед Иван мирно ковыряется
железкой в пламенеющих углях.
- Ктой-то, батя?
- Должно, Нюська Дрюкова рожает - плодущая, как свинья.
- Свиньей была бы - озолотилась.
- Не вразумил господь.
- За бабкой хоть послали?
- А у нее дети не живут - гуляет, сатана, до последнего...
Собаки утихли. Время тянется медленно. В конюшне звучно захрумтел
ночь. Чешется бык - сарай шатается, рогом стучит о мазанный навозом
плетень. Лениво забрехали собаки, и опять тишина.
Млечный Путь переместился над Кавказом, лег тревожным мостом от