"Игорь Губерман. Вечерний звон " - читать интересную книгу автора

русским народом.) И я сел писать воспоминания.
Две тысячи четвертый год был юбилейным у меня. Точнее, трижды
юбилейным. Двадцать пять лет, как посадили, двадцать - как выпустили, и
пятнадцать лет на сцене. И отменный получил я в этот год подарок. Я давно
уже прознал, что некая в Одессе существует фраза, даже знал, к кому бывали
те слова обращены, и теплил тайную мечту, что я когда-нибудь услышу это сам.
И точно в юбилей сбылась моя мечта. Я шел по Дерибасовской, и возле парка,
где стоят художники, меня чуть обогнал некрупный лысый человек лет сорока.
Он оглянулся на меня, помедлил бег и вежливо спросил:
- Я извиняюсь, вы Губерман или просто гуляете?
Как я был счастлив! И теперь рассказываю это на своем почти что каждом
выступлении. На сцене вообще ужасно тянет хвастаться. Однако попадаются
истории, которые язык не повернется вслух пересказать, а письменно - гораздо
легче. Не такое от моих коллег терпела беззащитная бумага. В тот же мой
приезд в Одессу после интервью на телевидении меня уже на улице догнал
мальчонка-осветитель.
- Я все сомневался, не обидитесь ли вы, - сказал он мне, - но я хочу
вам рассказать. Я сам украинец, поэтому и сомневался...
Я молча слушал. У него был дядя, но недавно умер. Дядя этот всю свою
жизнь проплавал на торговых кораблях, но это было в нем не главное. А
главное - что дядя был антисемитом, и не просто по природе, инстинктивным,
нет, осознанно евреев не любил за их умение обманывать и надувать. Как
видно, по торговой контрабандной части сталкиваясь с этим, я в детали не
вдавался. И еще любил стихи покойный дядя, часто их читая наизусть на каждой
пьянке. А до смерти незадолго он позвал племянника и наказал ему не доверять
евреям. Верить можно только трем из них, сказал он мальчику. Христу, который
проповедовал, что Бог - это любовь, Спинозе, который говорил, что Бога нет,
и Губерману, который написал, что Бог на свете есть, но от людей Он
отвернулся.
- Извините, если я вас чем обидел, - мальчик явно был смущен.
Я ошарашенно сказал, что мне такое слышать очень лестно.
- Только вы к евреям так не относитесь, - попросил я глупо и
растерянно.
- Да что вы, - возразил мне мальчик.
И вернулся к осветительным приборам.
Мне даже письменно слегка неловко приводить сейчас эту историю, но
только есть в ней нечто и помимо хвастовства. То, что относится к
загадочности нашего рассудка. Был наверняка ведь этот дядя прост, как
правда: плавал, воровал, обманывал таможню и клиентов, по-моряцки крепко
выпивал и не любил евреев, что естественно. Однако же - читал и думал. Тут
бы что-нибудь высокое и вдумчивое надо написать - о духе и мышлении народном
и про тайности душевного устройства, только на такое у меня рука не
поднимается.
К тому же время на дворе - год Петуха. А значит, можно клекотать, и
крыльями махать, и кукарекать. Так что хвастаться еще не раз я буду.
Хитроумно заворачивая это в будто бы насмешку над собой или глубокое о жизни
размышление. Не лыком шиты. Я все время помню, что сказал Вильям Шекспир
какому-то хвастливому актеру: учитесь скромности у своего дарования.
Возможно, это некогда Эсхил еще сказал (в беседе с Эмпедоклом), но главное -
завет, а не сомнительное авторство.