"Елена Грушко. Моление колесу" - читать интересную книгу автора

Настал черед Сигмы действовать.
- А, Королева! - кашлянув, проговорил он. - Здравствуй, значит.
Она молча обвела взглядом всех по очереди, и Сигма, встретившись с
ее спокойными, очень светлыми глазами, вновь, как удар ветра, ощутил
сумятицу цветочных вздохов, трепет трав, суету листвы на деревьях...
- Чего молчишь? - торопливо подал он голос, чтобы развеять эту
муть. - Хоть бы поздоровалась. Небось, знаешь, кто я?
У нее и ресницы не дрогнули.
- Может, она немая? - спросил шепотом Гамма.
- А леший ее знает, может, и немая, - пожал плечами Бета. - Будем
надеяться, что хоть сын умеет говорить.
- Умеет! - кивнул Сигма. - Он в тресте "Горзеленхоз" работает. По
осени ему повестку зашлем - хватит в глуши отсиживаться!.. Эй,
Королева! Ты куда это?
В ответ на слова Сигмы глаза женщины вспыхнули, потом она резко
повернулась и пошла прочь. Она уходила, а в лесу ощутимо темнело, как
будто в такт ее шагам постепенно гасли какие-то зеленые свечи, и вот
меж деревьев, среди дня, уже металась, грозила тьма.
- Королева! Стой! - грозно возопил Альфа, но она только
раздраженно отмахнулась - и, словно повинуясь этому жесту, из травы
вдруг прянула мошкара! Шевелящаяся серая завеса скрыла высокую фигуру
- и обрушилась на людей.
Юрка знал, что мать не рассердится, если он не вернется ночевать.
Ну, встревожится, конечно, но ведь такое уже бывало! Он провожал
солнце одинокой молитвой и грезил ночь напролет в терпких тополиных
кронах, совсем близко к высотам поднебесным и птичьим перелетным
путям, то наблюдая весеннее презрение или осеннюю забывчивость
деревьев, то внимая песнопеньям дождя, то обращая взор в задумчивое
небо, по которому одна за другой шествовали святые, непорочные звезды.
Но как-то раз его отвлек жаркий шепот внизу, и, опустив глаза, Юрка
увидел под своим тополем безумно слившуюся пару. Он смотрел и смотрел,
шалея от незнаемого, и душа его надрывалась, чувствуя себя обделенной.
Наконец, спасаясь от земного. Юрка воздел снова глаза - и ох как
сыпануло небо звездами в его узкие, горячие юношеские ладони!
"Только не в землю, только пусть не зарывают! - смятенно подумал в
тот миг звеэдолов. - Под ветром, под солнцем, под звездами - если
когда-нибудь я все же умру!"
Чьи-то взоры лились на него с высот, лаская, ободряя, но не
наделяя при этом прозрением лукавым, что через многое множество лет
возмечтает он умереть не где-нибудь, а на ложе любви!..
Молодость бродила, бурлила в его сердце, но он пока еще не знал
названья, меры и цены этому бушеванью страстей.
Юрка снова и снова проводил ночи на деревьях, с которых весь день
осторожно состригал сухие и больные ветви, но больше соединенных пар
не видел, и душа его постепенно успокаивалась, притихала. Тьма дышала
ему в лицо, дыхание ее было иным, чем у лесной тьмы...
Вот и нынче он хотел остаться в городе, да, бросив нечаянный
взгляд с высот на Обимур, заметил странные знамения в его неспокойной
темной воде.
Всмотрелся, вслушался.