"Елена Грушко. Береза, белая лисица" - читать интересную книгу автора

Кто угодно закричал бы тут в ужасе и отчаянии. Кто угодно - только
не Гуров и не Лапушкин. В косморазведке нервных не держали.
Анализировать неожиданности они могли не хуже компьютера. И теперь
возник мгновенный ответ: все было нормально до того, как раздался
голос Дениса. Едва ли смысл слов оказался роковым "сезамом",
открывающим двери катастрофы. Значит, дело в самом звуке. В голосе.
Да, нервных в косморазведке не держали. И все-таки они не могли
заставить себя переступить то место, где исчез Денис, пройти по его
невидимому пеплу. "Волопас", почти дом родной, смотрел отчужденно. И
они поняли, что сейчас лучше уйти отсюда.


Фиолетовое пятно пустыни скоро сменилось оазисом. Невысокая,
мягкая бурая трава покрывала песок, Поднимались развесистые деревья с
тусклой корой бордового оттенка и лимонно-желтыми узкими листьями.
Длиннохвостые и длинноклювые птицы пели низкими, мелодичными, словно
бы металлическими голосами, почти заглушая сладостные и вполне земные
звуки - журчание ручья...
Трудно, даже оскорбительно было смириться с тем, что голос
человека на этой планете для него смертелен. Ведь все здесь жило,
двигалось, радовалось жизни хором сочных звуков, которые Гуров и
Лапушкин в полной мере почувствовали, ощутили, услышали только тогда,
когда оказались обреченными на немоту, бывшую здесь для них залогом
жизни.
В тот первый день они исписали бы огромное количество бумаги, будь
она у них. Жестами переговариваться было нелегко, потому что так и
готов был вырваться какой-то поясняющий звук: ведь, кроме движений и
направлений, Гуров и Лапушкин мало что могли обозначить, а выражать
жестами эмоции было смешно и стыдно.
Только теперь Гуров понял, какое это счастье - говорить, какая это
ценность - дар речи, дар слова. Он ощущал себя художником, лишенным
зрения, музыкантом, утратившим слух, рыбой, которая не может
плавать... Невысказанное копилось в мозгу, переполняло гортань до
удушья и, готовое сорваться с языка, жгло рот. Очевидно, Лапушкин
ощущал то же самое, потому что его смуглое лицо выражало постоянное
напряжение, помрачнело, словно бы усохло, черты обострились.
Почему-то они долго не уходили из оазиса, хотя на горизонте
виднелись очертания большого леса, откуда изредка навевало легкие,
горьковатые запахи прохлады и влажной листвы. К "Волопасу" ноги не
несли. Здесь, в оазисе, они нашли еду. На деревьях под листьями
прятались небольшие, с кулачок ребенка, плоды, с виду удивительно
похожие на ананасики. Спелые были кисло-сладкими, но не приторными,
хорошо утоляли жажду. Кроме того, тут была вода, а в лесу неизвестно
что их ждет.
Но терпения сидеть на месте хватило только на сутки. А как они
провели ночь... Спать легли как можно дальше друг от друга, даже по
разным берегам ручья: мало ли - вдруг кто-то застонет или закричит во
сне. А механизм катастроф, очевидно, строго локален, так что погибни
один из них - другой останется жив.
Гуров долго не смыкал глаз: больше всего ему хотелось бы уснуть,