"Густав фон Грюнебаум. Классический ислам: 600 - 1258 гг " - читать интересную книгу автора

враждебности, которую повсюду на арабской земле питали к деспоту,
именовавшемуся королем (малик) или властителем (рабб). Племя имело все
основания гордиться тем, что обрело господство над другими племенами, но
избавление от ига чужестранца или даже местного тирана было таким же поводом
для гордости и куда более соответствовало темпераменту арабов. Ал-Кутами в
700 г. со свойственной ему лаконичностью описывает отношение бе-дуинов к
власти: "Сегодня мы повинуемся нашему повелителю, завтра мы не слушаемся
его; мы не чувствуем себя обязанными всегда искать его совета". Анархия,
из-за которой арабской империи будет впоследствии суждено истечь кровью и
погибнуть, могла еще казаться желанной в то время, когда в политической
сфере не было выдвинуто ни одной объединяющей идеи; однако, вне всякого
сомнения, именно она была повинна в том, что в столетии, предшествовавшем
возвышению ислама, племена растрачивали свою энергию в мелких войнах всех
против всех. В результате они так ослабели, что уже одно это объясняет
быстрый успех мусульманского учения. Южноаравийские предания полны грез о
всемирной империи. В исламские времена они мешали историческому развитию, но
по крайней мере свидетельствовали о стремлении к сильной власти и об
определенном понимании того, что для создания военного механизма необходимо
создание государства. В то же время североаравийские повести, рассказывающие
о "победных днях арабов", гораздо более привлекательны, так как они более
реалистичны и свободны от коллективной мании величия. В них отражается
замкнутый мир изысканного полуварварства, который пытается компенсировать
собственную изолированность, преувеличивая важность мельчайших событий.
В тех случаях, когда родственные группы в Северной и Центральной Аравии
надолго объединялись, это происходило под защитой культа. "Конфедерации",
существование которых в Мекке в конце VI столетия может быть установлено с
достоверностью, по-видимому, даже натравливали друг на друга членов одних и
тех же родственных групп. В остальных частях полуострова, особенно на
границе с Месопотамией, клятва побратимства (тахалуф) приводила иногда к
созданию конфедераций. Хотя реальной политической силой такие конфедерации
не стали, они ощущали себя связанными тесными узами и порой объединялись для
совместных действий.
Что же касается экономического положения бедуинов, материальная
культура которых повсюду находилась на низком уровне, то они страдали скорее
от неуверенности в будущем, чем от бедности. Они, естественно, были
беспомощны перед капризами климата; они владели большим количеством скота, о
чем свидетельствуют размеры пени за убийство; однако сам образ их жизни
делал невозможным создание запасов. Рынки были необходимы как в
экономическом, так и в культурном смысле; их защищало относительно
длительное священное перемирие, и это позволяло бедуинам обмениваться
товарами. Однако организовали и держали в своих руках дальнюю торговлю
городские купцы; используя относительную стабильность, они получали весьма
ощутимую прибыль. Более сильные племена могли, разумеется, взимать пошлину с
купцов, которых они защищали, когда те проезжали через их территорию, и тем
самым урывать для себя некоторую долю, бесспорно, значительного дохода от
трансаравийской торговли. Но в целом, если исключить миграцию в Византию или
Персию, где племена могли, например, быть уверены в том, что их возьмет на
содержание государство в качестве вспомогательного войска, единственным
способом добывать средства к существованию был грабеж оседлых крестьян или
газе ("набег") на другую группу кочевников. В таких случаях стада, часто