"Майкл Грубер. Ночь Ягуара ("Джимми Паз" #3)" - читать интересную книгу автора

оповещения знал, что происходит в лесу. Выйдя из дома, он зашагал по тропе.
Мальчики с погремушками, держась на почтительном расстоянии, последовали за
ним.
Деревня находилась не слишком далеко, но на достаточном расстоянии,
чтобы не быть захваченной круговоротом бушевавших вокруг обиталища Мойе
магических войн, да и от реки отстояла настолько, чтобы ее жителей не
тревожили духи утопленников и водяные ведьмы.
От центральной площади, образуя некое подобие улиц, расходились в
стороны около дюжины длинных домов, служивших для проживания больших
семейных кланов, вперемежку со строениями поменьше, от тотемных святилищ до
загонов для кур и свиней. В центре площади высилось Отчее Древо - красное
дерево, именуемое ру'уулу, вздымавшее свою широколиственную крону под
облака, на высоту в пятьдесят метров. Обхватить могучий ствол могли,
взявшись за руки, лишь восемь взрослых мужчин. Мойе почтительно
поприветствовал Древо на священном наречии и, после того как оно ответило,
дозволив ему вступить в деревню, уже на обычном языке спросил у мальчиков,
где священник.
"В хижине песнопений мертвых", - ответили те, и Мойе поправил их,
сказав по-испански: "В церкви". В юности Мойе спускался вниз по реке, туда,
откуда являлись уай'ичуранан, и до сих пор помнил их язык, на котором
разговаривал со священником. Мойе вошел в церковь - обычный, крытый
пальмовыми листьями длинный дом, большая часть которого использовалась для
служб. Священник был мастером на все руки. Он сам вырезал из дерева алтарь и
изготовил большое распятие. К нему он настоящими гвоздями прибил изображение
человека, которого прозвали Йан'ичупитаолик, или "Человек, который
одновременно и жив и мертв". Отец Перрин придал ему сходство с людьми
рунийя - изобразил стриженным под горшок, с подбритыми висками и татуировкой
на лице и теле.
Мойе почтительно поклонился распятию. Фактически он считался
христианином, ибо много лет назад был крещен и получил христианское имя Хуан
Батиста, но, как и большинство его соплеменников, он остался совершенно чужд
и обрядности, и вероучению этой религии. А вот к священнику он относился
очень хорошо, поэтому позволил ему окропить водой свою голову, а заодно и
головы остальных жителей деревни. А сам, со своей стороны, инициировал
священника, проведя его через айахуаска и другие священные ритуалы рунийя.
Отец Перрин лежал в гамаке в небольшом уголке, отгороженном от церкви
занавеской из циновки. Он шутя называл его "приходским домом". Мойе этой
шутки не понимал, но всегда улыбался в ответ. Отправляясь в город, священник
надевал одежду уай'ичура, которую никогда не носил дома, и объяснял это тем,
что без такой одежды, особенно без белого воротничка на шее, хотя от сырости
и плесени воротничок уже стал серо-зеленым, с ним никто разговаривать не
будет. Это Мойе понимал: он сам, когда ему приходилось исполнять свои
обязанности или иметь дело с важными людьми, надевал особую одежду. Однако
сейчас женщины уже сняли со священника его облачение, и он лежал в своем
гамаке обнаженный, а потому больше обычного похожий на труп. В груди и
животе у него было три раны от пуль, сейчас аккуратно перевязанные, с
припарками из священных растений. Мойе возложил на них руку и ощутил
бормотание духов растений, вершащих целительное действо. Безрадостное
бормотание, ибо время, когда они могли помочь, было упущено. Когда Мойе
приступил к осмотру, люди молча отступили, поэтому он жестом пригласил выйти