"Хизер Гротхаус. Пробуждение любви " - читать интересную книгу автора

ее состояние удовлетворенности своей жизнью в усадьбе.
Когда девушки направлялись к креслам у большого очага, Элизабет
жестами, уже знакомыми Микаэле, попросила ее спеть, но Микаэла покачала
головой, глядя в ту сторону, куда удалился лорд Алан с самой ужасной певицей
в округе. У нее не было желания ухудшать и без того натянутые отношения
между ней и леди Джульеттой.
- Не сегодня, Элизабет.
Элизабет согнула руки и похлопала локтями, словно крыльями.
- Я не цыпленок, - запротестовала Микаэла, снова ласково ущипнув
девочку, прежде чем опуститься в обитое бархатом кресло, миниатюрную копию
кресла Алана, раньше принадлежавшее экономке, которое он отдал в
распоряжение Микаэлы.
Она нашла его очень удобным.
- А как насчет сказки? - предложила Микаэла. - Басни? А может быть,
истории из Библии - ты давно уже не слушала о Данииле во рву львином.
Элизабет покачала головой, затем указала на Микаэлу и сделала движение,
словно натягивала тетиву лука. Микаэла застонала:
- О, только не эти глупости!
Элизабет сложила руки на груди и похлопала длинными густыми ресницами.
- Ну хорошо. Такая глупость, право. Придвинь свое кресло поближе, так
чтобы мне не пришлось кричать. - Когда Элизабет сделала то, о чем просила
Микаэла, последняя начала историю, некогда рассказанную ей матерью, -
девочка слышала ее уже раз десять за последние пять месяцев. - Был канун
Рождества, - начала Микаэла, - трудно себе это представить, но мои родители
поссорились. Об отце говорили, что одно время он был очень жестким
человеком, и опять-таки, я знаю, в это очень трудно поверить, - добавила
рассказчица в ответ на ожидаемый скептический взгляд девочки. - В ту ночь он
сильно выпил и развлекал группу буйных солдат в огромном зале - как сказала
мама, они кричали, били посуду, вели себя из рук вон плохо. В то время она
носила меня под сердцем, и шум разбудил ее. Ну вот. Она решила, что по горло
сыта весельем мужа, и пошла в зал - попросить его пожелать гостям спокойной
ночи и выпроводить их из дома. Войдя в зал, мама увидела, что они загнали
кроткого, смиренного монаха в угол возле очага и использовали его как цель,
бросая в него кости, объедки и осколки посуды. Конечно, она немедленно
освободила монаха, подбежав к нему и встав рядом, - за ее сострадание в нее
тут же угодила наполовину обглоданная нога барашка - и строго потребовала,
чтобы гости отца немедленно удалились. Она сказала гостям, что им должно
быть стыдно обращаться подобным образом с Божьим человеком, и что если все
они не будут вести себя прилично, то непременно попадут в ад, к Охотнику. Ну
вот, моему отцу не понравилось, что ему приказывают в его собственном доме и
угрожают тем, что он считал предрассудком и бабьей болтовней, и это его
жена, - итак, он сказал моей матери, что если ей не нравится, как он
развлекает гостей, то удалиться должна именно она.
Элизабет слушала затаив дыхание. Она кивнула, как бы говоря:
"Продолжай, продолжай".
- Ну вот. На дворе стояла ночь. На ней был надет только пеньюар, и она
лишь успела сунуть ноги в старенькие башмаки, чтобы появиться перед
разошедшимися гостями и призвать их к порядку. Было очень холодно, снег
снаружи завалил дверь, но она так рассердилась, что решила проучить отца и
провести ночь в конюшне, где у пастушки было теплое, уютное гнездышко. Она