"Вас.Гроссман. Годы войны " - читать интересную книгу автора

Плачут, плачут старушечьи глаза, ищут среди тысяч пыльных, суровых,
утомлённых лиц лицо сына. И протягивают старухи белые узелки с гостинцами,
просят: "Бери, бери, голубчик, все вы в моём сердце, как дети родные".
Немецкие полчища двигались с запада. На германских танках нарисованы
черепа с перекрещенными костями, зелёные и красные драконы, волчьи пасти и
лисьи хвосты, рогатые оленьи головы. Каждый немецкий солдат несёт в кармане
фотографии побеждённого Парижа, разрушенной Варшавы, опозоренного Вердена,
сожжённого Белграда, за-7

хваченного Брюсселя и Амстердама, Осло и Нарвика, Афин и Гдыни. В
каждом офицерском бумажнике - фотографии немецких девиц и женщин с чёлками и
локонами, в полосатых пижамных штанах; на каждом офицере амулеты - золотые
побрякушки, ниточки кораллов, набивные чучелки с жёлтыми бисерными глазками.
У каждого в кармане русско-германский военный разговорник с простыми
фразами: "Руки вверх", "Стой, ни с места", "Где оружие?", "Сдавайся". Каждый
немецкий солдат заучил: "Млеко", "Клеб", "Яйки", "Коко", "дз-дз" и слово
"Давай, давай". Они шли с запада.
И десятки миллионов людей поднимались навстречу им со светлой Оки и
широкой Волги, с суровой жёлтой Камы и пенящегося Иртыша, из степей
Казахстана, из Донбасса и Керчи, из Астрахани и Воронежа. Народ поднимал
оборону, десятки миллионов верных рабочих рук копали противотанковые рвы,
окопы, блиндажи, ямы. Шумные рощи и леса ложились молча тысячами своих
стволов поперёк шоссейных дорог и тихих просёлков, колючая проволока
оплетала заводские и фабричные дворы, железо обращалось поотивотанковыми
ежами на площадях и улицах наших милых зелёных городков.
Богарёв иногда удивлялся лёгкости, с какой сумел он внезапно, в течение
нескольких часов, отрезать прежнюю свою жизнь; он радовался тому, что
сохранял рассудительность в тяжёлых положениях, умел действовать решительно
и быстро. И самое главное, он видел, что и здесь, на войне, он сохранил себя
и свой внутренний мир, и люди верят ему, уважают его и чувствуют его
внутреннюю силу. Однако он не был удовлетворён своей работой, ему казалось,
что он недостаточно близко стоит к красноармейцам, к стержню войны, и ему
хотелось из Политуправления перейти к непосредственной боевой работе. Часто
приходилось ему допрашивать немецких пленных,- большей частью это были
ефрейторы и унтер-офицеры. Он замечал, что чувство ненависти к фашизму,
томившее его днём и ночью, при допросах сменялось презрением и
брезгливостью. В большинстве пленные вели себя трусливо. Быстро и охотно
называли они номера частей, вооружение, уверяли, что они - рабочие,
сочувствовавшие коммунизму, сидевшие некогда в тюрьме за революционные идеи,
и все в один голос говорили: "Гитлер капут, капут", хотя было совершенно
очевидно, что внутренне они уверены в обратном, 8

Лишь изредка попадались фашисты, находившие мужество заявлять в плену о
своей преданности Гитлеру, о своей вере в главенство германской расы,
призванной поработить народы мира. Богарёв обычно подробно расспрашивал
их, - они ничего не читали, даже фашистских брошюр и романов, не слышали не
только о Гёте и Бетховене, но и о таких деятелях германской
государственности, как Бисмарк, и знаменитых среди военных именах Мольтке,
Фридриха Великого, Шлиффена. Они знали лишь фамилию секретаря своей районной
организации национал-социалистской партии. Богарёв внимательно изучал