"Василий Гроссман. Жизнь" - читать интересную книгу автора

Он прижался к холодному скользкому камню лицом, пальцы его цеплялись за
скобу. Нежная мокрая плесень касалась его щеки, вода потекла по его лбу, и
ему показалось, что мать плачет над ним, обливает слезами лицо его.
"Куда, куда ты уходишь, хозяин?" - спрашивала вода.
И снова хотел он крикнуть, позвать Костицына и сорвался, упал вниз.


V

Они вышли в балку ночью. Шел мелкий, теплый дождь. Они сняли шапки и
молча сидели на земле. Теплые капли падали на их головы. Никто из них не
говорил. Ночной сумрак казался светлым для их глаз, привыкших к
многодневному мраку. Они дышали, глядели на темные облака, тихонько гладили
ладонями мокрую весеннюю траву, пробившуюся среди мертвых прошлогодних
стеблей. Они всматривались в туманный ночной сумрак, вслушивались: то капли
дождя падали с неба на землю. Иногда с востока поднимался ветер, и они
поворачивали к ветру свои лица. Они смотрели - пространство было огромно.
- Автоматы прикройте от дождя, - сказал Костицын.
Вернулся разведчик. Он громко, смело окликнул их.
- Немцев в поселке нет, - сказал он, - три дня как ушли. Пошли скорей,
там нам две старухи котел картошки варят, соломы настелили, спать ляжем.
Сегодня двадцать шестое число; мы в шахте двенадцать суток просидели. Они
говорят: тут за наш упокой тайно всем поселком богу молились.
В доме было жарко. Две женщины и старик угощали их кипятком и
картошкой.
Вскоре все бойцы уснули, прижавшись друг к другу, лежа на влажной
теплой соломе. Костицын сидел с автоматом на табурете, нес караул.
Он сидел, выпрямившись, подняв голову, и всматривался в рассветный
сумрак. День и ночь и еще день проведут они здесь, а на вторую ночь двинутся
в путь. Так решил он. Странный царапающий звук привлек его внимание.
Казалось, мышь скребла. Он прислушался. Нет, то не мышь. Звук доносился
откуда-то издали и в то же время был совсем близко, словно кто-то робко и
несмело, то, наоборот, настойчиво и упорно ударял маленький молотом... Может
быть, в ушах все еще стоит шум от их подземной работы? Ему не хотелось
спать. Он вспомнил Козлова.
"У меня стало железное сердце, - подумал он, - теперь я не могу ни
любить никого, ни жалеть".
Старуха, бесшумно ступая босыми ногами, прошла в сени. Начало светать,
Солнце прорвалось сквозь облака, осветило край белой печи, капли заблестели
на оконном стекле. Негромко, тревожно заквохтала в сенях курица. Старуха
что-то сказала ей, наклоняясь над лукошком. И опять этот странный звук.
- Что это? - спросил Костицын. - Слышите, бабушка, словно молоточек
где-то стучит, или кажется мне?
Старуха негромко ответила из сеней:
- Это здесь, в сенях, цыплята вылупляются, носом стучат, яйцо
разбивают...
Костицын посмотрел на лежащих. Бойцы спали тихо, не шевелясь, ровно и
медленно дыша. Солнце блеснуло в обломке зеркала на столе, и светлое узкое
пятно легло на впалый висок Кузина. Костицын вдруг почувствовал, как
нежность к этим все вынесшим людям наполнила его всего. Казалось, никогда в