"Василий Гроссман. Цейлонский графит" - читать интересную книгу автора

с воском, а вы боялись. Значит, в девять? Очень хорошо! Ну, пока! - и он
положил трубку.
- Что, будет сегодня дело? - спросил Патрикеев и, уныло погладив
лысину, пробормотал. - Хоть бы в этом году получить отпуск, поехал бы в
Сочи.
- Знаете, - сказал Кругляк, - меня уже тошнит от холостой любви.
Потом, сверкнув карими зрячими глазами и пронзив воздух большим
пальцем, он проговорил:
- Цейлонский графит на исходе? Я найду заменитель. Мы заменим его,
если понадобится, навозом, а карандаши все-таки будут писать. А, Степан
Николаевич? Разве можно остановить производство карандашей в стране, которая
начала учиться писать?
И они снова заговорили о том, что дощечка сырая, что кудиновская глина
никуда не годится, а чясовярская ничуть не хуже германской шипаховской, и
что Бутырский завод готовит не краски, а дерьмо, но что глянцлак и грунтлак
завода "Победа рабочих" совсем не плохи... Фабер и даже сам Хартмут не
отказались бы от них.
Потом в комнату ворвался клеевар и крикнул: "Расклейка!" Патрикеев
вытер пот, а Кругляк выругался, и все побежали в цех.

Никто не знал настоящей фамилии нового химика, но, глядя на его
кофейное лицо, синеватые толстые губы, - такие губы бывают у мальчишек,
вылезающих из воды после четырехчасового купания, - на черные глаза,
ворочавшиеся за громадными стеклами очков, как существа, живущие своей
отдельной и обособленной жизнью, казалось, что имя у него красивое и
странное, как плеск воды, "Бэн", "Сайд", "Али".
Директор фабрики Квочин, - человек в сапогах и ситцевой рубахе,
красноглазый от недосыпания и желтолицый от евшей его желудок язвы, - хотел
обставить встречу красиво и торжественно. Ему казалось, что сотрудники
лаборатории должны произнести речи, по-братски обнять зарубежного товарища,
и поэтому нового химика при первом его приходе в лабораторию сопровождали,
кроме Квочина, секретарь ячейки и председательница фабкома.
Но Кругляк сразу же все испортил. Он похлопал индуса по спине, потом
пощупал его брюки, подмигнул лаборанткам и сказал:
- Вот это коверкот, чистой воды инснаб! Вот бы, товарищ Митницкая, вам
такой костюм!
И все невольно рассмеялись, и новый химик улыбнулся, показав отливающие
влажной синевой зубы.
Кругляк начал деловито допрашивать, какое у него образование и где он
работал.
Новый химик, оказывается, окончил в Англии двухгодичные курсы при
каком-то колледже.
- Эпес (что-то - на идиш) вроде техникума, - объяснил себе вслух
Кругляк.
Где он работал как химик? О, немного. В Англии он занимался лаковыми
красками, а в Германии работал по гидролизу древесины, недолго, около шести
месяцев. И еще у себя на родине он полтора года пробыл на графитовых
рудниках.
- По эксплоатации, или как химик по контролю? - с восторгом спросил
Кругляк.