"Василий Семенович Гроссман. Тиргартен" - читать интересную книгу автора

к клетке, вдруг исчезли. Остались железо и бетон - величественная,
непознаваемая судьба.
Три человека в течение дня прошли перед клетками - это были старуха,
мальчик, солдат. Животные, в которых, как в детях, живет простота и
наблюдательность, запомнили и отличили их. Глаза старухи были полны
страдания; обращенные к обитателям клеток, они просили сочувствия. Из глаз
солдата в упор смотрел страх смерти; звери уже не участвовали в жизненной
борьбе, но сохранили существование, и солдат завидовал им. В бледно-голубых
глазах мальчика, обращенных к медведям, к горилле, была восхищенная любовь,
мечта уйти из городского дома в лес.
Горе, ужас, любовь, с которыми пришли к животным старуха, солдат и
ребенок, передавались от глаз к глазам и не прошли незамеченными.
Были замечены еще два посетителя: раненый в госпитальном халате с
апельсиновыми отворотами, с головой, обвязанной пухлым комом ваты и бинтов,
с большой гипсовой рукой, лежащей в марлевой люльке, и худенькая девушка в
крахмальном чепце с красным крестом. Они сидели на скамье и ни разу не
оглянулись; жители зоологического сада не видели их глаз и лиц. Они сидели,
склонившись друг к другу, изгрызанный войной молодой крестьянин и девушка.
Изменились и сторожа, те существа, что внешностью походили на людей, но
обладали большим могуществом. Они долгие годы делились с обитателями клеток
мясом, добытым на неизменно удачной еженощной охоте.
В эти дни охота сторожей оскудела; иногда они вовсе не приносили добычи.
Может быть, дичь разбежалась, напуганная шумом и пожарами. Может быть,
сторожа, испытывая голод, собирались переменить место охоты, сопровождать
травоядных на их новые пастбища. Чувствуя голод, тигры, львы пытались
охотиться на воробьев, шнырявших по клеткам, на мышей. Но воробьи и мыши их
не боялись, давно уже зная, что эти сонные, безобидные существа лишь
внешностью напоминают городских кошек.
Была еще одна причина для волнения: в прелести утреннего воздуха, в
молодой траве, взрывавшей асфальт, в потемневших, налившихся жизнью ветвях,
в древесной листве, чья юность и нежность даже в плотоядных существах
порождали желание стать травоядными.
В полные очарования апрельские дни мир и для уставших дышать стариков
становится новым и непривычным. Все, что скользит мимо, не оставляя следов,
становится выпукло, внятно и осязаемо. В эту пору и утрамбованная земля на
площади, и вода в канавах, и темный, вечерний асфальт, и капля дождя на
мутном стекле автобуса - все приходит как праздничное, непривычное.
И так случилось, что все это: и далекий подземный грохот, и запахи весны,
и запахи пожаров - создало у многих жителей зоопарка чувство радостного и
уверенного ожидания перемены, новой судьбы.
Одни из них были пойманы детенышами и ничего не помнили о воле, другие
родились в клетке. У некоторых отцы, матери, деды, бабки родились здесь, и,
казалось, даже из крови испарилось у них ощущение воли. Но существа,
забывшие свободу, не знавшие ее, существа, чьи деды уже не знали ее, от
одного лишь смутного предчувствия ее метались по клеткам, охваченные
томлением.

2