"Василий Семенович Гроссман. Тиргартен" - читать интересную книгу автора

тарелки.
Рамм не стал менее внимательным к Фрицци. И желудевый кофе с молоком, и
салат из капусты и брюквы, и компот из сухих болгарских яблок с вырезанной
сердцевиной, и традиционная рюмка кислого мозельского вина на десерт - все
было подано им так же заботливо, как всегда. С обычным выражением внимания
стоял Рамм подле Фрицци, и горилла, вытирая рот бумажной салфеточкой и
протягивая коричневые пальцы за новой тарелкой, быстро, снизу вверх, глянул
на старика - ценит ли Рамм его воспитанность: он не тянется к десерту, а
добросовестно доедает разварной картофель с маслом. Обычно глаза их в такую
минуту встречались, и Фрицци до обеда сохранял хорошее настроение, вспоминая
ласковый, гордящийся взгляд своего друга. Но сейчас глаза их не сошлись:
старика окликнул спутник, стоявший у клетки.
Фрицци помог Рамму сложить в горку грязные тарелки, сам установил их на
поднос и проводил смотрителя до двери. Там он, как обычно, поцеловал старика
в плечо и щеку. Спутник Рамма рассмеялся, и этот добрый, ласковый смех
огорчил Фрицци.
После завтрака горилла прошел из внутреннего помещения в летнюю, выходящую
на воздух клетку.
К полудню стало необычайно жарко для этой весенней поры; после обильного
ночного дождя воздух наполнился душной влагой. Парк казался в это утро
особенно пустым. Фрицци подбросил деревянный мяч, с грохотом покатил его в
угол и, подойдя к решетке, ухватившись за нее рукой, рассеянно огляделся.
Как и прежде, как всегда, с безумной тоской бегал по клетке живший на
соседней улице худой, сутулый волк. Он пробегал от одного угла клетки до
другого, становился на задние лапы, закидывая голову и перебирая в воздухе
передними лапами, делал поворот и снова бежал вдоль решетки, подгоняемый
неутолимой жаждой свободы. Волк увидел Фрицци, мотнул головой и продолжал
бег. Ему нельзя было останавливаться. Ведь должна же кончиться эта решетка,
это нищее пространство рабства, и он побежит по свободной, счастливой и
нежной, прохладной лесной земле!
Так же как обычно, два гималайских медведя с фанатическим упорством
занимались разрушением клетки. Один, навалившись белой грудью на решетку,
теребил толстые прутья, просовывал меж ними свой длинный черный нос; второй
узким языком облизывал решетку. Казалось, прут разрыхлится от слюны и
поддастся, согнется, и тогда наступит сказочный мир горных лесов и
прозрачные кипучие реки поглотят прямоугольное нищее пространство клетки.
Леопард, лежа на боку, пытался своей мягкой лапой расширить расстояние
между оцинкованным полом и ободом железной решетки. Когда-то старик -
рурский шахтер, глядя на его работу, сказал рядом стоявшей старухе:
- Помню, как меня засыпало в шахте "Кронпринц". Я так же лежал, как этот
бедняга, в завале и отдирал пальцами куски породы. Мы ведь тоже хотим
свободно дышать.
- Помолчи-ка лучше, - сказала старуха.
Но Фрицци, конечно, не мог знать ни о том, что сказал старый шахтер, ни о
том, что ответила ему жена.
Тигрица Лиззи, обычно занятая детьми, в это утро была охвачена тоской.
Тяжело, но бесшумно и мягко ступая, она бродила по клетке, маялась,
позевывала, поводила хвостом, под ее полосатой шкурой то взбухали, каменея,
то вдруг исчезали, растворялись сгустки мышц... Она раздражалась на
мяукающих детей, упрашивавших мать прилечь, покормить их. Видимо, в эти