"Василий Семенович Гроссман. Молодая и старая" - читать интересную книгу автора

народа, ловкий шпион иностранной державы, пробравшийся в самое сердце нашего
совхоза.
Взял слово секретарь директора и сказал, что теперь только он понял,
почему Невраев по ночам оставался один в конторе мастерских и почему он
выписал из Москвы фотографический аппарат. Потом взяла слово Горячева и
звонко сказала:
- Ничего он не с иностранной державы, а его прислали с путевкой райкома, а
сам он из деревни Пузыри, там его сестра и младший брат живут.
Семидоленко стал ругать ее, сказал, что прислал Невраева секретарь
райкома, оказавшийся врагом, что она, видно, попала под вражеское влияние,
что кое-что ему известно; а через несколько дней девчонка-машинистка под
страшным секретом рассказала ей, что перепечатала заявление директора
районному уполномоченному про то, что комсомолка Горячева была сожительницей
врага Невраева и получала от него систематически денежные подарки. Казалось,
все так запуталось, что уж никогда не добьешься правды. Но вскоре все
изменилось: Семидоленко арестовали, арестовали районного уполномоченного,
арестовали нескольких областных работников. И тут-то началось: Горячеву
вызвали к секретарю обкома. Это был широколицый человек в ситцевой рубахе и
в синих брезентовых туфлях с резиновой подошвой.
- Решили тебя выдвинуть директором совхоза! - сказал он.
Горячева испуганно и сердито сказала:
- Что вы, смеетесь надо мной? Мне двадцать пятый год пошел, я -
деревенская девка, третий раз в жизни поездом еду.
- А мне двадцать восьмой, - сказал секретарь обкома, - ничего не
поделаешь.
Прошло два года. Ее перевели в Москву, она работала и одновременно
училась. Часто ей казалось, что ей снится все это - телефоны, секретари,
заседания президиума, машины, квартира в Москве, дача. И ночью ей иногда
действительно снилось, что после работы с подругами идет по деревенской
улице и поет под гармонику песни. Она улыбалась во сне и чувствовала, как
приятно ступать босой ногой по мягкой прохладной траве, растущей на площади
перед сельсоветом. И только когда она ехала на дачу и мимо глаз стремительно
возникали, исчезали дома, ей казалось, что ничего удивительного в ее
существовании нет: просто жизнь ее подчинилась этому захватывающему дух
движению.
В тот же день ехала на курорт заместительница начальника планового
управления Гагарева, толстая, беспартийная старуха, с совершенно седыми
волосами и с пенсне на мясистом носу. Горячева заехала за ней на машине к
десяти часам вечера. Гагарева уже ждала ее. В машине они не разговаривали -
Гагарева все время протирала платочком стекла пенсне, Горячева глядела в
окно. В поезде они заняли двухместное купе.
- Я уж наверх, поскольку я молодая, - сказала Горячева.
- Да тут не трудно, с лесенкой, - если хотите, и я могу наверх, -
проговорила Гагарева.
- Что вы, как можно, - сказала Горячева, оглядывая Гагареву, и
рассмеялась.
- Вы не глядите, что я тучная, - тоже смеясь, сказала Гагарева, - я до
последнего времени гимнастикой занималась.
Проводник принес чаю, и они решили поужинать в купе и не ходить в
вагон-ресторан. Между ними сразу установились дружелюбные отношения - они