"Василий Семенович Гроссман. Авель (Шестое августа)" - читать интересную книгу автора

- Да, новое оружие. Словом, понимаете сами. То, о чем говорил начальник во
время секретного инструктажа. Почему-то на этот раз летим с пассажиром.
Кроме того, нас сопровождают два "Боинга - двадцать девять".
- Объект и трасса намечены? - спросил Митчерлих.
- Да, вылетело из головы название городка. Я сейчас погляжу запись.
Приказано строго держаться маршрута. Я вам передам его.
- А как со связью? - спросил Диль.
- Есть инструкция. Словом, Диль, скучать вам не придется.
- А по моей части есть специальные указания? - спросил Коннор.
- Есть, но не много. Частные объекты не даны. Примерно геометрический
центр города. Сейчас посмотрю. Указана только критическая высота, ни ниже,
ни выше - шесть тысяч метров.
Блек не задавал вопросов, он раздражался всякий раз, ощущая разницу в
положении первого и второго пилота. Ему, конечно, надо было инструктировать
людей, а не Баренсу.
Митчерлих сказал, обращаясь к Баренсу:
- Несколько необычайно, правда?
- Не совсем по-обычному, - нерешительно сказал Баренс. Днем их дважды
вызывали в штаб, беседовали, снова и снова инструктировали. Потом их
познакомили с пассажиром - сутулым, худым полковником с близорукими,
голубоватыми глазами, с белой, совершенно круглой, точно очерченной
циркулем, широкой лысиной, с манерами и движениями, не имевшими ничего
общего с военной службой.
- Какой-то медицинский профессор, владелец клиники, - сказал о нем
Митчерлих.
- Да, вроде аптекаря, но, может быть, вице-президент, - сказал Диль.
Вместе с пассажиром они поехали к самолету.
Полковника больше всего интересовал бомбардир. Он расспрашивал Джозефа,
осматривал устройство автоматического прицела, механизм сбрасывающего
аппарата. По вопросам, которые он задавал, чувствовалось, что он не дурак.
Может быть, изобретатель? Никто не слышал его фамилии. Затем они выверяли
работу моторов, приборов.
Начальник лично следил за всем, а полковник уехал на базу. Потом с
материнской придирчивостью и заботой их осматривал врач, им сделали ванны и
приказали лечь спать.
И вот они сидели на террасе, пили холодный крепкий чай и поглядывали на
узкую полоску шоссе, на белевшие во мраке огромные восковые цветы,
прислушивались к негромкому плеску воды, к постукиванию движка на
радиостанции. Их не так уж волновала таинственность, которой обставлялся
полет. В конце концов, не все ли равно - разведка ли, новое ли оружие,
контрольное испытание машины, идущей в серию, ультиматум, военная прогулка
высокопоставленного лица? Служба есть служба...
По пути на аэродром Джозеф сидел рядом с шофером, смешливым, хорошим
пареньком, черным, вроде грека. Машина шла быстро, и синие фары ее
окрашивали все вокруг в сказочные тона.
В эти минуты, как, пожалуй, никогда до этого, он особенно ясно ощутил
счастье жизни, той, что равно добра и щедра к молодым и старым людям,
собакам, лягушкам, бабочкам, червям и птицам...
Ему стало душно, жарко от счастья, даже пот выступил на лбу от желания
сделать что-то шальное, что дало бы ему возможность со всей полнотой