"Василий Семенович Гроссман. Авель (Шестое августа)" - читать интересную книгу автора

Вечером, ужиная, они, пошучивая друг над другом, разглядывали новую
официантку, заменившую в этот вечер Молли, у которой был приступ малярии.
Как большинство людей, которым постоянно в работе приходилось иметь дело со
смертью, они, даже Блек, считавший себя философом, не задумывались над сутью
жизни и сутью смерти. Смерть летчика для них была низведена в
профессиональную вредность, высшую профессиональную неудачу, сопутствующую
браку в работе и всегда могущую досадно проявиться. Смерть летчика не была
роком, мистическим ударом, - она являлась следствием технических и
навигационных причин, тактических новинок истребительной авиации и зенитной
артиллерии противника, числа оборотов мотора, метеорологических условий.
Когда погибал летчик или экипаж, они спрашивали:
- Что у них там случилось?
Но их не удовлетворял ответ: "Забарахлила правая группа моторов, когда
пилот шел на цель", "Отказала пушка при сближении с истребителем
противника".
Они спрашивали: "А почему перестали работать моторы?", "Что же произошло с
пушкой, почему она отказала?" И им было мало услышать, что нарушился
контакт, или перестало поступать горючее, или что у пушки при отдаче заела
автоматика, подающая снаряд.
Когда же они узнавали во всей глубине техническую основу гибели самолета,
то уже естественной делалась и гибель людей - она являлась частью
технического вопроса.
Очень редко причиной смерти становились сами люди: однажды пилот сошел с
ума в воздухе, второй оказался пьян, у третьего и четвертого запоздал
рефлекс - растерялись. Но и в этих случаях дело сводилось к техническому
браку: все же отказывал мотор, а не человек. Это было главное в конечном
счете.
Правда, иногда летчики, выпив, пускались в излияния. Человек, как ни
крути, человек: у него есть мать, отец, сестры, а если он успевает жениться
и после этого у самолета барахлит мотор, на свете оказывались еще одна вдова
и новые сироты.
В этот вечер летчики философствовали, хотя никто не был сильно пьян.
- Не забудьте, - скачал Блек, - что военный летчик не только гибнет, но и
губит других.
Митчерлих добавил, что он может не только погубить человека, но и создать
его. Оглянувшись на новую официантку, с любопытством слушавшую, он сказал
ей:
- Я готов вас убедить в этом - конечно, когда станет прохладней.
Джозеф, чтобы скрыть стыд, стал давиться и кашлять.
- Девушка вызывающе сказала:
- Да? Я сомневаюсь.
Четверо засмеялись, а у Коннора опять сделался кашель.
- Тогда поставьте поднос, - весело сказал Митчерлих, - и пренебрежем
метеорологическим фактором.
- Не знаю про могущество, - сказал командир корабля, - но по части
воспитанности, майор, дело плохо.
Самолюбивый Митчерлих был страстным поклонником самого себя - он любил
свою свежую проседь, свой профиль, свои пальцы на ногах, свой смех, свой
кашель с мокротой, свою манеру подносить рюмку к губам, свою независимость,
свою резкость.