"Иржи Грошек. Большая реставрация обеда" - читать интересную книгу автора

бабочки. И проще было разводить в доме моль, чем коллекционировать
крапивниц, рискуя сломать себе шею в какой-нибудь канаве. Не знаю - что
стимулировало творчество Набокова, и если - нашпиливание бабочек "на кол",
то его творчество мне несимпатично. Хотя понятно, что все славянские авторы
немного сумасшедшие. А если они нормальные, то это и не авторы. Во всяком
случае - не славянские. Ну, да и бог с ними - "коллекционера" в понимании
Фаулза и Набокова из меня не получилось. Поскольку я никак не мог проткнуть
хотя бы одну бабочку иголкой. Вот вставлять запятые и дефисы где ни попадя -
моя слабость. А чтобы загнать кому-нибудь в задницу металлический стержень -
увольте меня, бога ради, от подобной литературы!
Но вернемся к моим увлечениям. Я собирал старинные эротические открытки
начала двадцатого века. Когда мыслительные процессы - как извлечь из девушки
пользу при помощи фотоаппарата и вспышки - только зарождались. Не ведаю, что
на первых порах занимало меня больше. Несовременные позы тех девушек,
рассчитанные на восприятие тех юношей, или ажурные чулочки, приспущенные для
завлечения галантерейщиков и буржуа. Вдобавок я умилялся, глядя на
антикварные комодики, которые так нежно обнимали пожелтевшие от времени
кокетки. И всевозможные ломберные столики не оставляли меня в равнодушии. То
есть старинные девушки с мебелью пробуждали во мне низменно-исторические
чувства...
Тут мне вспоминается один случай, когда я присутствовал на лекции о
иератическом письме. Собственно говоря, ничего особенного, а всего лишь -
форма древнеегипетской письменности. Однако после двухчасовой лекции к
профессору подошел молодой человек и выразил ему свое удивление. "Я не
понимаю, - поведал он, - что эротического вы находите в древних
иероглифах?!" Так вот... Мой интерес к фотографическим открыткам строился на
бытовых подробностях. Как сложилась жизнь этой девушки и ее ломберного
столика? Облупившийся лак на ножке и завлекательно приспущенный чулок давали
мне моральное оправдание покопаться в их личной жизни. Эстетика - вещь
коварная, и если столик, подточенный жучками, все же позволял задуматься о
сущности и формах прекрасного, то девушку требовалось тщательно
отлакировать. То есть восстановить эротический интерес к данному
изображению. Довольно странная реставрация, не правда ли? Но именно из-за
этого низменно-исторического чувства беломраморные статуи, выставленные в
Лувре исключительно для изучения пропорций, начинали вдруг мне фривольно
подмигивать, невзирая на отбитые христианскими вандалами органы и части...
Здесь, как мне кажется, необходимо дополнить картину фарисейского
усердия вандалов. Некая статуя "афродиты", по мнению лицемеров, представляла
собой возмутительный образец древнегреческого искусства. У этой статуи
вместо антично-аскетичного лобка была кучерявая порнография с
живописно-лохматыми завитушками. Такая жизненная подробность не украшала
беломраморного истукана, и к дьяволу летела вся концепция искусственного
оплодотворения римлян. Тогда средневековые мастера тщательным образом
отшлифовали лобок "афродите". Отчего вышеназванная конструкция стала
выглядеть только фривольнее. Во всяком случае, это потертое место сразу
бросалось в глаза со значительного расстояния! Само собой разумеется, что не
в буквальном смысле, а фигурально выражаясь.
А как вам понравится, что в Эрмитаже все "подозрительные" римские
вазочки запиханы на верхние полки. Как будто директор музея, господин Пи,
сам их разрисовывал, а потом неожиданным образом застеснялся. Мне