"Иржи Грошек. Реставрация обеда " - читать интересную книгу автора

В-третьих, о чем перешептывались в городе, нашу библиотеку посещал
Антихрист. Во всяком случае, из музыкальной школы видели, как однажды ночью
во время дождя Антихрист залетел в помещение книгохранилища прямо на
огненной колеснице, а буквально через пять минут - выскочил обратно, словно
ошпаренный, к ушел под землю возле дровяного сарая. "Во как!" - отмечали
жители скорость, с которой Антихрист покинул городское книгохранилище.
"Читательский билет номер три", - вывел я очередность для всех проживающих
в городе Бит. Потому что на самом деле - это была шаровая молния, которая
едва нас не подпалила. И мы с бабушкой сильно рисковали, ведь никакая
пожарная команда не отважилась бы войти в книгохранилище в темное время
суток. Разве что - под наркозом...
В шесть с половиной лет я вынужден был отправиться в школу и долгое
время придуривался - читая вслух по складам. Дабы никто не догадался, что
библиотечное привидение давно изучило Ги де Мопассана, "лишенного
иллюзорности при описании чувств..." Ха! Пользуясь положением, в шесть лет
я видел из полуподвала больше женских трусов, чем Ги де Мопассан за всю
свою жизнь, что. собственно, никак не сказалось на моей иллюзорности, а
только выработалась манера задирать на дамах юбки при ближайшем
знакомстве...
Но некоторые юбки были длиннее, чем память о них. И на первом свидании
меня не покидало чувство, что с этой женщиной мы уже это делали. "А
скажи-ка, Мошка, чем Марыся отличается от Белыси?" - "Если не вдаваться в
подробности, - важничал Мошка, перелистывая свои книги, - то надо
обобщать..." - "Давай!" - разрешал я. "Марыси ходят гуськом, - обобщал
Мошка, - на довольно далекие расстояния, подтверждая тем самым американскую
мудрость, что у семи гномов - Белыся без глазу". - "Ну ты и начитался!" -
удивлялся я. "Так точно! - Мошка по-военному отдавал честь и раскрывал
страшную церковную тайну: - А вот у нас пастор - член коммунистической
партии!.."
И в какой-то момент меня стали одолевать разногласия между органами и
чувствами. Иначе говоря, необъективное восприятие реальности. То есть при
осязании - мною нередко овладевал страх, а при обонянии нашего поросенка -
странная печаль. Все относительно книгохранилища мне виделось
потусторонним, и, выходя на улицу, я боялся навсегда потерять гравитацию.
Тем более что мои опасения подтверждались картинами Марка Шагала - про то,
как евреи летают над странной местностью и не могут определиться. А город
Бпш - тоже не земля обетованная. Никоим образом...
Такое неестественное ощущение отчего дома - меня абсолютно не
радовало. Когда висишь над ним вверх тормашками сорок неполных лет и все
время рискуешь расквасить себе морду о свою же малую родину. Поэтому я
загружался камнями для большего тяготения к отчизне и опускался на землю,
вроде как остальные люди. Работал, служил, защищал, поглаживал, то есть -
ничего плохого я своей малой родине не делал. Но между революциями - не
любил... Как, вероятно, не обожает тягловая лошадь - телегу с дерьмом,
нагруженную по чьей-то прихоти. Можете назвать это космополитизмом, а у
меня язык не поворачивается...
В четырнадцать лет я решил озвучить свое чувство ритма, чтобы не петь
хором. Ведь, находясь в подобном обществе, ты не можешь стоять с
отсутствующим видом, без соответствующей справки, как у Иоганна Мошки. И
либо должен голосить вместе со всеми, либо - аккомпанировать. Иначе к тебе