"Иван Громов. На перекрестке времени" - читать интересную книгу автора

но мечтал о состоятельной клиентуре. Он верил, что эта клиентура
придет - теперь, когда его жизнь мечена знаком процветания...
Сознание того, что на дворе тьма, туман, снежная каша под
ногами, ревматизм, инфлюэнца - делало его размышления особенно
приятными. Пусть нелепый налог на побрякушки, призванный спасти
опустошенную казну, пусть весь этот петроградский кошмар, пусть
нету писем давно с фронта от Витеньки. Все пройдет. Все
образуется, все устроится - лишь бы было где укрыться от всех
этих ужасов и идиотств: штабс-капитана фронтовика, избившего и
изнасиловавшего свою жену, гимназиста Полякова, на пари
застрелившего прохожего, московского "клуба самоубийц", мертвого
Распутина...
Слово "революция" прозвучало впервые весной, когда рыхлый снег
сползал с крыши в водосточный желоб. Александр Александрович
собрал друзей, но сходка вышла суматошная, неуправляемая,
текучая: кто-то где-то уже заседал, кто-то торопился в другом
месте рассказать последние новости. Новостей было много, но
Питер томил не- определенностью: что дальше? Почему бездействует
Дума? Кто позволил Совету вселиться в Таврический? И кто,
наконец, станет во главе - князь Львов? Милюков? Родзянко?
Дымили папиросами. Без устали ходили по гостиной. В одном месте
от ходьбы расшаталась и выскочила из своего гнезда половичка.
В начале лета только, когда Наталья Андреевна с Павликом уехали
на дачу, Александр Александрович сделал Анфисе выговор, что
поло-вичка до сих пор не на месте и он то и дело спотыкается.
Правда, вечером извинился, что повысил голос из-за пустяка, но
Анфиса, вероятно, даже не слышала: она была влюблена. И,
дожидаясь вечера в затененных комнатах, среди зачехленной мебели
и прохладных ваз, она в отсутствие хозяина то пела, то
разговаривала сама с собой. Хорошее, тихое было лето...
Осенью сразу пошли дожди. Анфисина любовь кончилась воем и ревом
на подушке, дождь назойливо стучал в окна, день за днем точил
крышу. Павлик кашлял, но камин не зажигали - не было дров, и
только Александр Александрович, взявший за обыкновение
возвращаться домой поздно, все говорил об обещанной ему на очень
выгодных условиях партии. Но дров по-прежнему не было, минул
сентябрь и половина октября - и тогда только во двор въехали три
воза с сучковатыми сырыми поленьями, купленными, однако, не по
дешевке, а втридорога.
А в одну из осенних ночей стали по городу слышаться словно бы
удары бича. На следующий день эхо било чаще, катилось по крышам
железными гроздьями. Александр Александрович из дома не выходил,
бледный сидел в библиотеке. А вечером, неся мимо окон отчаянную
ругань, по улице процокали копыта, близко-близко ударил выстрел,
а потом оглушительно ахнуло и ударило так, что щебенка и куски
штукатурки полетели как брызги... Но стены выстояли, сохранили,
выдержали; и когда миновал испуг, когда кончила причитать
Анфиса, когда, убедившись в целости Павлика, вытерла слезы
Наталья Андреевна - стал чувствителен сквознячок: в первом этаже
взрывная волна выставила окно в гостиной, а наверху - в