"Ариадна Громова, Виктор Комаров. По следам неведомого " - читать интересную книгу автора

прошлом году! - продолжал взывать к моей комсомольской совести Силантьев. -
Ну, будь человеком, в конце концов!
В конце концов мне пришлось согласиться быть человеком. Тем более, что
я и в самом деле в прошлом году организовал материал о Марсе. В этой статье
приводились мнения известных ученых. Одни считали, что жизни на Марсе быть
не может, другие - что она есть; в общем, любопытство читателей нашей газеты
(как и мое собственное) возбуждалось, но никак не удовлетворялось.
- Присылай машину, людоед! - ворчливо сказал я. - Куда смотрит охрана
труда? - и услышал, как Силантьев облегченно захохотал.
Я поспешно побрился, переоделся. Машины еще не было. Я вышел в коридор
и взял трубку, раздумывая - звонить Маше сейчас или после поездки в
обсерваторию. Вдруг аппарат задрожал от звонка, - я даже вздрогнул, схватил
трубку и сказал: "Алло!" таким хриплым, ненатуральным голосом, что Маша меня
не узнала.
- Скажите, Литвинов еще не приехал? - строго спросила она.
Я подумал, что ей было не очень-то приятно вот так звонить и спрашивать
обо мне. А писем от меня она не получала уже давно. Последнее я написал из
Катманду, по дороге в горы. Конечно, я ничего не сообщал о таинственной
пластинке, но самое молчание мое должно было ее встревожить. А теперь я
приехал и не позвонил сразу, и вдобавок еду куда-то, не повидавшись с ней...
вот нелепое положение!
- Маша! - сказал я, прикрывая трубку рукой: я боялся, что нас слушает
Зиночка или кто-нибудь из соседей. - Маша, это я! Я как раз собирался тебе
звонить! Маша! Машенька!
Мне, как всегда, было приятно выговаривать ее имя. Маша это
почувствовала и засмеялась.
- Ты такой же чудак, - с удовольствием сказала она. - Я думала, ты в
Гималаях умнее стал. Ну, быстро ко мне! Ты видел снежного человека?
Когда я объяснил, что занят, Маша обиделась.
- Подумаешь, какой незаменимый! - проворчала она. - Два месяца без него
обходились, а два часа не могут обойтись.
Тут мне пришла в голову блестящая идея.
- Маша, едем вместе! - закричал я в трубку. - Это же недолго. Потом я в
редакции отдиктую материал - и к тебе. Идет? Маша, вот уже машина во дворе,
я заезжаю за тобой!
Через четверть часа мы сидели рядом в машине и жадно глядели друг на
друга. Маша, конечно, была все такая же, красивая и веселая. Лицо и руки у
нее потемнели, а волосы посветлели от солнца: лето в Москве было раннее и
жаркое. А я, видимо, изменился даже больше, чем предполагал.
- Что с тобой! - ужасалась Маша. - Почернел, исхудал, глаза
провалились, вид какой-то дикий. Что у тебя, тропическая лихорадка была? И
что это за шрамы на лице?
- Я тебе потом расскажу, - ответил я и подумал, что нелегко мне будет
все это рассказывать, даже Маше.
Ошеломляюще яркие и мрачные картины вдруг встали в памяти: зеленый рай
Дарджилинга и лукавое смуглое личико Анга, а потом проклятое черное ущелье,
зловещее голубое сияние вокруг фигуры Милфорда... Черная Смерть... Я резко
откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Маша осторожно притронулась ко
мне.
- Шура, ты сейчас ни о чем не думай, - очень мягко сказала она. - Потом