"Я.И.Гройсман. Валентин Гафт " - читать интересную книгу автора

кончилась. А я тогда очень любил мороженое, и наверное, не меньше, чем
театр. И я знал, что в начале второго действия, после антракта, перед моим
носом в темноте возникнет вафельный стаканчик. Сверху почти вываливался
кружочек изумительно вкусного, бархатного мороженого с разными оттенками:
шоколадным, малиновым, сливочным. Мороженое не сразу таяло, а как-то
медленно тлело во рту. Это было наслаждение невиданное, особенно в
сопровождении музыки Дунаевского или Милютина, а иногда Штрауса. Я знал все
оперетты наизусть, весь состав труппы. Потом я стал водить в театр своих
друзей, говоря им, что кроме оперетты будет еще и мороженое. И они смотрели
оперетту, ели мороженое и влюблялись. Мой товарищ Эдик Положий
катастрофически влюбился в одну актрису и даже преследовал ее. Вообще в
театре было очень интересно, и иногда я думаю, что мне надо было стать
артистом оперетты. Для меня остаются образцами такие артисты оперетты, как
Ярон, Аникеев, Гедройц. Больше всего мне нравились комики. Когда я сейчас
встречаюсь с работниками театра оперетты, они удивляются, как хорошо я знаю
его историю, помню не только ведущих актеров, но средний и низший состав
труппы. И решающую роль в этом сыграло замечательное мороженое.

***

В десятом классе я иногда стал задумываться о том, что для поступления
в театральный институт мне надо как-то улучшить свою "профессиональную"
подготовку.
В нашем доме жил известный сейчас артист Евгений Моргунов, снявшийся
тогда в кинофильме "Молодая гвардия" в роли Стаховича. Помню, как к нему
домой приходили молодые артисты, снимавшиеся в этом фильме, Нонна Мордюкова,
Сергей Гурзо, еще кто-то, весь состав, мы их видели, как говорится, живьем.
Однажды я долго дожидался в подъезде Женю. Завидев его внушительную
фигуру, догнал и стал просить научить меня читать стихи, прозу, так как хочу
поступать... Он, не дослушав, сказал: "Завтра в школе", - и даже не
повернулся в мою сторону.
Другая попытка связана с Володей Кругловым, о котором я упоминал выше.
Его отец был в то время главным прокурором РСФСР, а до этого начальником
ГУЛАГа. Он часто приезжал домой обедать сначала в "эмке", а потом уже в
"Победе". Он входил в дом такой суровый, озабоченный, мощный, в белых
бурках, шинели, очень похожий на артиста Абрикосова, когда тот играл в кино
генералов. Это был красивый человек, но когда он появлялся, становилось
страшно. Я с Володей был в товарищеских отношениях, несмотря на многие
различия в нашем социальном положении. Жили они совершенно по- другому.
Во-первых, у них была отдельная большая квартира, а не общая, как у нас. В
их разговорах я часто слышал: "Поеду на дачу, приехал с дачи..." Я никогда в
жизни до этого не знал, что такое дача, и для меня это было слишком
привлекательное место. Одевался Володя тоже не как все мы. У него, помнится,
были модный синий пиджак, роскошные брюки, желтые ботинки и белые носки...
Но всё это не вызывало никакой зависти, а, наоборот, уважение, так как было
вполне естественным - он был сыном прокурора, а не стилягой.
Сам Володя был очень неплохой парень, смешной, остроумный, легкий.
Как-то мы с ним катались на катке, в Сокольниках, у меня шапка съехала в
одну сторону, шарф в другую, и Круглов, посмотрев на меня, вдруг сказал:
"Смотри, какой ты смешной, ну прямо настоящий артист". И вот однажды он