"Василий Гроссман, Илья Эренбург. Черная книга " - читать интересную книгу автора

приказали следить, чтобы заходившие в уборную оправлялись не дольше трех
минут. На грудь ему повесили будильник. Немцы с хохотом рассматривали его
одежду. Иногда немцы заставляли стариков- евреев производить богослужение,
устраивать похороны отдельным убитым с соблюдением всех религиозных обрядов,
устанавливать надгробия, спустя некоторое время разрывали эти могилы,
выбрасывали трупы, разбивали надгробия.
Одним из главных развлечений были ночные насилия и издевательства над
молодыми красивыми женщинами и девушками, которых отбирали из каждой партии
обреченных. Наутро сами насильники отводили их в газовню. Так развлекались в
Треблинке эсэсовцы, оп- лот гитлеровского режима и гордость фашистской
Германии.
Здесь следует отметить, что существа эти вовсе не были механическими
исполнителями чужой вопи. Все свидетели подмечают общую им всем черту:
любовь к теоретическим рассуждениям, философствованию. Все они имели
слабость произносить перед обреченными речи, хвастать перед ними, объяснять
великий смысл и значение для будущего того, что происходит в Треблинке.
Лето 1943 года выдалось необычайно жарким в этих местах. Ни дождя, ни
облаков, ни ветра в течение многих недель. Работа по сожжению трупов
находилась в разгаре. Уже около шести месяцев день и ночь пылали печи, а
сожжено было немногим больше половины убитых.
Заключенные, работавшие на сожжении трупов, не выдерживали ужасных
нравственных и телесных мучений, ежедневно кончали самоубийством
пятнадцать-двадцать человек. Многие искали смерти, нарочно нарушая
дисциплинарные правила.
"Получить пулю - это было люксус" (роскошь), - говорил мне коссувский
пекарь, бежавший из лагеря. Люди говорили, что быть обреченным в Треблинке
на жизнь во много раз страшней, чем быть обреченным на смерть.
Шлак и пепел вывозились за лагерную ограду. Мобилизованные немцами
крестьяне деревни Вулька нагружали пепел и шлак на подводы и высыпали его
вдоль дороги, ведущей мимо лагеря смерти к штрафному польскому лагерю.
Заключенные дети с лопатами равномерно разбрасывали этот пепел по дороге.
Иногда они находили в пепле сплавленные золотые монеты, сплавленные золотые
коронки. Детей звали "дети с черной дороги". Дорога эта от пепла стала
черной, как траурная лента Колеса машин как-то по особенному шуршали на этой
дороге, и когда я ехал по ней, все время слышался из-под колес печальный
шелест - негромкий, словно робкая жалоба.
Эта черная траурная лента пепла, идущая среди лесов и полей от лагеря
смерти к польскому лагерю, была словно трагический символ страшной судьбы,
объединившей народы, попавшие под топор гитлеровской Германии.
Крестьяне возили пепел и шлак с весны 1943 года по лето 1944 года
Ежедневно на работу выезжало двадцать подвод и каждая из них нагружала по
шесть-восемь раз на день по семь- восемь пудов пепла и шлака.
В песне Треблинка", которую немцы заставляли петь восемьсот человек,
работавших на сожжении трупов, есть слова, где заключенных призывают к
покорности и послушанию; за это им обещается "маленькое, маленькое счастье",
которое мелькает "на одну, одну минутку". И удивительное дело - в жизни
треблинского ада был действительно один счастливый день. Немцы однако
ошиблись: не покорность и послушание подарил этот день смертникам Треблинки.
Безумство смелых родило этот день. У заключенных родился план восстания.
Терять им было нечего. Все они были смертниками; каждый день их жизни был