"Я.И.Гройсман, Ирина Цывина. Евгений Евстигнеев - народный артист " - читать интересную книгу автора

поступил уже состоявшийся, поигравший в провинции актер. Он был на десять
лет старше меня. Не знаю, как сейчас, но тогда студенты сидели на
вступительных экзаменах. Нам было интересно, кто к нам приходит. И сразу
стало ясно, что перед нами нечто удивительное, чудо какое-то. Никогда не
забуду, как Женя читал монолог Антония из "Юлия Цезаря". "...А Брут
великолепный человек!" Неподражаемая интонация - ирония и уверенность
вместе. И еще чеховский рассказ, по-моему, "Разговор человека с собакой".
Конечно, он был принят, и сразу к нам на третий курс. Это стало нашим
везением. Семнадцать человек, среди них Басилашвили, Доронина, Сергачев,
Галя Волчек, я... Мог бы еще называть людей, нашедших свою театральную
судьбу. И вот к нам добавился этот "пожилой" - ведь под тридцать! - лысый
человек. Эта его знаменитая лысина, по-моему, он родился лысым - так она ему
шла! Тогда еще худой!..
Шел 1954 год. Первый послесталинский год, время первого вздоха, время
надежд. Мы тогда часто собирались - не могли друг без друга. Однажды
собрались у меня, на Пятницкой. Еще был жив мой отец, Михаил Эммануилович,
он обожал наши сборища. Женя взял гитару и запел: "Улица, улица, улица
широкая, отчего ты, улица, стала кривобокая!" Играл он замечательно, пел
хорошо, гитара у него звучала удивительно. Не один я, вероятно, многие
вспомнят, что он был барабанщиком в джазе.
Сидели, естественно, с водкой, с купленными пельменями - тогда это
студентам было доступно. Мы все были веселыми, время хорошее, Сталин уже
"помер", пахло "оттепелью", давящий страх стал уходить...
Когда все разошлись, папа сказал: "Знаешь, Мишка, этот Женька самый
талантливый из вас!"
Он действительно был артистом от Бога. Помню, на гастролях в Горьком мы
пошли к его маме. Она показала его провинциальные театральные фотографии.
Тогда еще делали фотографии с зубчиками - это называлось "с фигурным
обрезом". Если кто-то сегодня увидит одну из них, наверняка рассмеется. На
нем изображен Женя в роли Меркуцио из "Ромео и Джульетты". В трико, с
намазанными губами, приклеенным париком... Сам Женя, уже признанный
"современниковский" актер, ужасно смеялся!
Теперь думаю, что с этими губками, с этим париком он был хорошим
Меркуцио. С фотографии "с зубчиками" светилось моцартианское начало.
Мне рассказывали студенты, кончившие нашу Школу задолго до нас: они
спросили однажды у Москвина, что самое важное для артиста. Москвин ответил:
"Самое важное, ребята, до конца жизни не забывать, что артист - клоун!"
Женя и был великим клоуном, в самом серьезном значении этого понятия.
Честно говоря, артисты, которые делаются президентами, мне малосимпатичны.
Они теряют что-то из высокой клоунады. Женя, на его счастье, никогда не
стремился в президенты. Даже в самые маленькие!
Я смотрел по телевизору "Игроков" в постановке Юр- ского, видел Женю в
последней его роли. Там он пьет водку, и у него правый глаз как-то
вываливается из орбиты. Я подумал: какой ты молодец, Женя, до конца жизни
серьезно относясь к профессии, ты не забывал это клоунское начало в ней, в
себе!
И у него было безотказное профессиональное чутье, всегда подсказывавшее
ему, что его, а что не его. А это одно из важнейших качеств в нашем деле.
Помню, во время взлета "Современника", где он уже сыграл много ролей,
принесших ему славу, один ныне покойный критик из нашего поколения написал: