"Джон Гришем. Покрашенный дом" - читать интересную книгу автора

нас внизу под собой, они перестали прыгать и замахали нам руками. Я им тоже
помахал, а дедушка не стал. Когда он вел грузовик, он никогда никому не
махал и даже не кивал в ответ на приветствия; а все потому, как утверждала
мама, что просто боялся снять руки с руля. И еще она говорила, что люди
между собой обзывают его грубияном и считают высокомерным и заносчивым. А
по-моему, его вообще не интересовало, что о нем говорят и какие сплетни
распространяют.
Мы ехали за прицепом Монтгомери, пока он не свернул к
хлопкоочистительному джину. Прицеп тащил старый трактор Монтгомери, "Мэсси
Харрис", а управлял им Фрэнк, самый старший из ребят этого семейства; его
поперли из пятого класса школы, и в церкви все считали, что его скоро ждут
крупные неприятности.
Тут шоссе 135 перешло в Мэйн-стрит, и мы ехали по ней все то время,
пока не выбрались из Блэк-Оука. Проехали мимо местной баптистской церкви -
это был тот редкий случай, когда мы не остановились здесь, чтобы прослушать
службу. Все магазины, лавки, конторы, церкви и даже школы городка выходили
на Мэйн-стрит, так что по воскресеньям транспорт здесь двигался сплошным
потоком, бампер в бампер, - все окрестное сельское население толпами
стекалось в город за покупками. Но нынче была среда, так что когда мы
добрались до места, то запросто припарковали грузовик напротив бакалейной
лавки Попа и Перл Уотсон, прямо на Мэйн-стрит.
Я ждал на тротуаре, пока дедушка не кивнул мне, указав на лавку. Это
был знак мне - войти внутрь и купить сладкий рулет в кредит. Он стоил всего
один цент, но никогда не было известно заранее, будет ли мне разрешено его
купить, всякий раз когда мы приезжали в город. Иной раз мне так и не
удавалось дождаться этого кивка, но я все равно заходил в лавку и слонялся
возле кассы, пока Перл не совала мне тайком этот самый рулет, причем каждый
раз обязательно строго настаивала, чтобы я ничего не говорил дедушке. Она
его боялась. Илай Чандлер был человеком бедным, но чудовищно гордым. Он бы
скорее умер с голоду, чем принял милостыню, в перечень которой, по его
мнению, входил и сладкий рулет. Он бы отлупил меня своей палкой, если б
узнал, что я взял кусочек рулета, так что Перл Уотсон не составляло труда
заставить меня молчать об этом.
Но на этот раз он кивнул мне. Перл, как обычно, протирала прилавок,
когда я вошел и неуклюже поздоровался. Потом сцапал кусок рулета из банки,
стоявшей рядом с кассовым аппаратом. Потом поставил в книге учета свою
подпись, уже хорошо отработанную. Перл с интересом проинспектировала
результаты моих трудов.
- Все лучше и лучше, Люк, - сказала она.
- Ага. Неплохо для семилетки, - ответил я. С подачи мамы я уже года два
тренировался в написании своей фамилии скорописью. - А где Поп? - спросил я
затем. Эти двое были единственные взрослые из всех моих знакомых, кто всегда
настаивал, чтобы я называл их просто по имени, правда, только в лавке, когда
нет посторонних. Если заходил какой-нибудь покупатель, они тут же
превращались в мистера и миссис Уотсон. Я никому об этом не рассказывал,
кроме мамы, а та сказала, что, по ее твердому убеждению, никто другой из
детей такой привилегии не имеет.
- Он в задней комнате, товар раскладывает, - ответила Перл. - А где
твой дед?
Истинным жизненным призванием Перл было отслеживать все передвижения