"Джон Гришем. Последний присяжный" - читать интересную книгу автора

впитавший строго внушенное ему представление о себе как о представителе
привилегированного общественного сословия. Земельные угодья и доверительная
собственность имели кое-какое значение, но Миссисипи кишел несостоятельными
аристократами, унаследовавшими лишь статус представителя рода, обладающего
"семейным капиталом", который нельзя приобрести, которым владеют по праву
рождения.
Адвокат Коудлов объяснил мне, в предельно сжатой форме, реальную
стоимость их "семейного капитала".
- Они бедны как церковные мыши, - проговорил он, когда я, усевшись в
потертое кожаное кресло, посмотрел на него поверх широченного старинного
письменного стола красного дерева. Адвоката звали Уолтер Салливан из
престижной фирмы "Салливан и О'Хара". Престижной для округа Форд,
разумеется, - всего семь адвокатов. Изучив ходатайство о вынужденном
банкротстве, юрист пустился в рассуждения о Коудлах, о деньгах, которые у
них были прежде, и о том, как их неразумное управление некогда прибыльным
изданием довело хозяина газеты до краха. Он произвел экскурс в семейную
историю тридцатилетней давности, когда дело вела мисс Эмма: тогда у "Таймс"
было пять тысяч подписчиков и все полосы газеты пестрели рекламой. Она
держала в Залоговом банке депозит на полмиллиона долларов - просто так, на
черный день.
Потом умер ее супруг, она вышла замуж за местного алкоголика, на
двадцать лет моложе ее. Трезвый, несмотря на свою полуграмотность, он
воображал себя непризнанным поэтом и эссеистом. Нежно любя, мисс Эмма
сделала мужа соредактором, что позволяло ему писать длинные передовицы,
изничтожая все, что двигалось, в округе Форд. Это стало началом конца. Пятно
ненавидел своего отчима, чувство было взаимным, их отношения в конце концов
разрешились одним из самых живописных кулачных боев в истории центральной
части Клэнтона. Битва состоялась на главной площади, на тротуаре перед
редакцией "Таймс", на глазах у огромной толпы изумленных зрителей. Горожане
были уверены, что голова Пятна, и без того слабая, получила в тот день
дополнительную травму. Вскоре после этого он и перестал писать что бы то ни
было, кроме проклятых некрологов.
Молодой муж сбежал с деньгами мисс Эммы, сердце ее было разбито, и она
превратилась в затворницу.
- Когда-то это была замечательная газета, - заключил мистер Салливан. -
А теперь посмотрите: подписка - менее тысячи двухсот экземпляров, долги...
Словом, банкротство.
- Что будет делать суд? - спросил я.
- Постарается найти покупателя.
- Покупателя?
- Да, кто-нибудь купит ее. Округу ведь нужна газета.
Мне на память тут же пришли два человека - Ник Дайнер и Би-Би. Семья
Ника разбогатела благодаря еженедельной окружной газете. Би-Би изначально
располагала средствами и имела всего одного внука. Сердце у меня
заколотилось - я почуял свой шанс.
Мистер Салливан внимательно наблюдал за мной, совершенно очевидно
понимая, о чем я думаю.
- Сейчас ее можно получить почти даром, - сказал он.
- Это за сколько? - поинтересовался я с доверчивостью неопытного
двадцатитрехлетнего репортера, имеющего бабку, въедливую, как щелочное мыло.