"Александр Грищенко. Вспять " - читать интересную книгу автора

представляли цепи ледяные. Другого снега не было, как и зимы другой не было,
если и была зима вообще. Только однажды приснился мне снег, настоящий снег -
холодный, рыхлый, тающий в руках, - когда я шел из школы. И тут же набрал
этого снега в пакет из-под булки с маслом. Придя домой, положил приснившийся
мне снег в морозильник. И забыл до Нового года. А в новогоднюю ночь,
проснувшись после весенне-летне-осенней спячки, вытащил свалявшийся
полуледяной ком из морозилки и на тарелке подал его к столу. И никто из
новогодних гостей не притронулся к снегу. Никто не верил в снег. Все
говорили, что снега нет. Что его не бывает. Что это выдумка для маленьких
детей. А ты взрослый уже. Забавы ради верь, конечно. Но его нет, нет и еще
раз нет. Поэтому никто и не потрогал его, не растопил ни единой снежинки. К
чему все это, если снега - нет?
Тот снег, настоящий снег, был несладкий. Зато сколько всего было
сладкого! Шоколадные плитки, конфеты, батончики. Печеныеорешки с вареной
сгущенкой. Зефир, халва, рахат-лукум, помадка, мармелад. Торт, обмазанный
теплым липким снегом, с хрустящими снежками безе внутри и по бокам. Такая
вот игрушечная кондитерски-мишурная зима. С запахом гирлянд, дождя из
фольги. С полимерным запахом искусственной елки и треском новогоднего
телевизора. Настоящие елки не росли в городе и его окрестностях, их
привозили из-за пустынь, рек и морей. В городе росли елки полиэтиленовые,
полипропиленовые, фенолформальдегидные и можжевельники. Зиму нужно
выдумывать, ибо она прекрасна, как тот подвешенный к нетленной и
неосыпающейся елке домик. Разбитый по неосторожности.
Не настоящая зима, длинная и суровая, а в ней Новый год срывается в
темноту единственной ночи и дюжины угарных вечеров, - не настоящая зима, а
придуманная старой ватой - нетающим снегом, впитавшим в себя запахи, апахи,
пахи, ахи, хи, и... и электрический свет новогодних свечей и разноцветных
звездочек, связанных в электрогирлянду.
За его неповторимый запах любил я этот стеклянный домик. Ни одна вещь в
квартире не пахла так, как он. Потому, наверное, что он, как всякая елочная
игрушка, пустой внутри. И в нем сперся воздух времени, когда меня не было.
Когда его навешивал на искусственные елочные ветви кто-то не подозревающий о
моем грядущем существовании. (Елочные игрушки - лучший сосуд для хранения
старого воздуха.) А когда домик разбился, то и воздух вышел из него и уже ни
в одной вещи не смог спрятаться. Так и растворился. Капля в море. А моря -
не было. Была пустыня.
Что находилось в следующих секциях верхнего ряда "стенки", помню плохо.
Были отрезы ткани, сложенные шторы, постельное белье. И шапки. Папина
нутриевая. (Покойный зверь был блондином.) Мамина - песцовая. А наши -
вязаные, двух типов: "петушок" и "бомжовка". С тех пор я не ношу ни того ни
другого.
В наименьшем из шкафчиков верхнего ряда можно было найти бумажные
гирлянды гармошкой. Две представляли собой "снежинки", а третья -
"тюльпаны". Не новогодняя какая-то гирлянда, дико-красная с зеленым - в пору
для праздников Весеннего благоденствия, Летнего солнцеобилия и Осеннего
урожая тонкорунных агнцев кипенно-белой шерсти. А собирают их по осени
вручную и специальными машинами - посреди пустыни, куда силой человеческого
гения доставлялась вода. Тонкорунные агнцы кипенно-белой шерсти очень любят
воду: свешиваясь с куста, они так и сосут ее, пока не обретут сытую
уверенность в том, что их с куста снимут и пустят на благо пустыни и города.