"Мария Грипе. ...И белые тени в лесу ("Каролина" #2) " - читать интересную книгу автора

скрыть. Говорил он с напряжением. Зато сколько глупости, сколько апломба! В
эту минуту я его ненавидела - но молчала. Если бы мне достало смелости, я бы
не постеснялась пустить в ход руки и вышвырнула его вон. Стиснув зубы, я
продолжала яростно листать газету.
- Не могли бы вы листать потише, сделайте одолжение!
Ну, это уж слишком! Я собралась и проговорила как можно жестче:
- Если вы так чувствительны, то я бы советовала вам перейти в другое
купе. В поезде достаточно места.
- Возможно. Но мне удобно и здесь.
Я чуть не подавилась от злости, но взяла себя в руки и, заговорив
вновь, с удовольствием отметила, что голос мой звучит очень холодно:
- Должна вас предупредить, что в этом купе я еду вместе с сестрой. Она
больна и сейчас вышла. Но скоро моя сестра вернется. Мы будем разговаривать
друг с другом, иными словами - шуметь, и тем самым нарушим ваш покой.
Поэтому я советую вам перебраться в другое место. Для вашего же блага.
Я взяла тот же поучительный тон, в котором говорил молодой человек, и
обращалась к нему как к ребенку, которого надо образумить. Но это не
возымело действия.
- Не понимаю, почему я должен уходить из-за того, что ваша сестра скоро
вернется.
- Ну так вы это поймете! У нее особый дар - объясняться с такими, как
вы!
Он презрительно рассмеялся. Но меня это ничуть не задело. Пусть мне не
удалось его выставить, но испугать меня он не смог. Я считала, что держалась
достойно, и жалела, что Каролина меня не видит. Тогда бы она поняла, что я
сделала все, что было возможно.
Я продолжала листать газету. Молодой человек начал барабанить
указательным пальцем по обложке книги - быстро, словно дятел.
- Вы мешаете мне своим стуком! - сказала я.
- Но, милая фрекен...
Его голос возвысился до фальцета и стал скрипучим. От этого молодой
человек, безусловно, несколько потерял в значительности, которая явно
составляла предмет его особой заботы. Я незаметно улыбнулась: хозяйкой
положения была я.
- Милая фрекен... кем вы, собственно, себя считаете? - проскрипел он.
- Об этом можете не беспокоиться! Проблем с идентичностью у меня нет.
Я гордилась своим ответом: он был достоин Каролины, - и я горячо
желала, чтобы в эту минуту она была здесь.
- Ах, вот как. В таком случае, кем же вы считаете меня?
- А уж это, знаете ли, меня точно не беспокоит.
- Я это вижу! - воскликнул он своим жалобным голосом и тряхнул
головой. - Но вы, может быть, отнесетесь ко мне с большим уважением, когда
узнаете, что впереди меня ждет очень ответственное дело. Можно сказать,
миссия. И сейчас я пытаюсь к ней приготовиться. Я чувствителен по натуре, и
не моя вина, что я легко сбиваюсь, если мне мешают в то время, как я пытаюсь
проникнуть в одно из величайших бессмертных философских сочинений... а вы
сидите и нарочно шуршите своей газетенкой, лишь бы меня помучить.
При этих словах у меня под сердцем неприятно кольнуло. Меня охватило
дурное предчувствие, и я не смогла ничего ответить. А он продолжал:
- Вы ничего не знаете... а между тем двое несчастных детей, живущих в