"Александр Степанович Грин. Шесть спичек" - читать интересную книгу автора

бортовый ящик.
Некоторое время они молчали. Небо слегка очистилось впереди и темнело,
пена перестала летать, срываясь, через головы пловцов, и разбег валов
принял более равномерный темп. Не выпуская руля, привязанного к талии
толстым концом, Метлаэн потянулся левой рукой и достал из бортового ящика
карманные золотые часы, которые не забывал заводить при всяких условиях
сорокадвухдневного скитания по волнам. Приблизив часы к глазам, Метлаэн
увидел, что время - без двадцати минут шесть.
Некоторое время он держал часы в руках, как бы не решаясь выпустить
это осязательное доказательство стойко существующей за горизонтом спокойной
и безопасной жизни. Затем вложил часы в ящик. Подымая голову, Метлаэн
заметил взгляд Босса, легший на его руку тяжело, как упрек.
Тем временем валы снизились, и неожиданно удары воды сменились
отлогими перевалами. Стоял шум тысячи водяных мельниц.
Босс сказал:
- На западе ничего нет. Зачем плыть на запад?
- Куда мы не бросались?! - возразил Метлаэн. - Надо плыть в
каком-нибудь одном направлении. И разрази меня бог, если я знаю, где мы
находимся!
Его тревога была так сильна, что он различил острое посвистывающее
дыхание Босса. Оно звучало, как стон. Подняв голову, Босс дико и неуверенно
произнес:
- Я хочу закурить.


II

Метлаэну нужно было некоторое время, чтобы, услышав это, такое простое
заявление, примириться с неизбежным, понять, что оно наступило. Он дернулся
на своем месте и с отчаянием посмотрел во тьму. Страх выбил из его души все
мысли и чувства, кроме нелепого гнева на Босса. Он сам держался если не из
последних, то из таких сил страдания, которые, останься он один, могли
мгновенно изменить ему, бросив его и шлюпку на произвол случая. Смерть
одного подчеркивала близкий конец другого.
- Эй, Босс, - сказал, удерживая ругательства, Метлаэн, - если ты
собрался околевать, то лучше это тебе сделать во сне. Вались и спи.
Босс не обратил внимания на его слова. Поддерживая голову рукой, он
устойчивее расставил ноги и проговорил, разделяя слова хрипом
останавливающегося дыхания:
- Я это знал, когда мы еще садились в шлюпку. У меня екнуло так, будто
махнули перед глазами пальцем. Дома не быть - я знаю это. Ни есть, ни пить,
Метлаэн, этого больше нет, - только курить. Ты не можешь сказать, что я был
плохим товарищем. Я ослаб и умер - только всего. Ну же, давай е е!
Он говорил о половине сигары, спрятанной на самом дне бортового ящика
вместе с шестью спичками. Спички и окурок были обмотаны куском
просмоленного брезента, а брезент завернут в рукав старой куртки. Согласно
уговору, выкурить этот окурок мог только умирающий. Дней десять назад,
перекладывая содержимое ящика, Метлаэн нашел этот замусоленный и распухший
кусок сигары на дне коробки из-под овощей. Сигара принадлежала Бутлеру,
последняя сигара на трех людей, сходящих с ума при мысли о табаке. Ее