"Риза Грин. Девять месяцев из жизни " - читать интересную книгу автора

еда и я больше не злобный кровожадный монстр, мне становится неловко за свои
вопли. Так что я смягчаю голос и пытаюсь разрядить обстановку:
- Извини меня, хорошо? Перестань злиться.
Он выпячивает нижнюю губу, чтобы показать, как я затронула его чувства.
- За что ты извиняешься? - спрашивает он. Это ритуал мы проводили уже
миллион раз. В этом месте мне полагается говорить, что я извиняюсь за свою
вредность.
- Извини, что была такой вредной. Он с важным видом кивает:
- Ты была отвратительной.
- Я знаю. Я же сказала, что извиняюсь.
- Скажи еще раз, - требует он. Я вздыхаю:
- Я извиняюсь, хорошо? Он опять кивает:
- Извинения приняты.
В это время мимо нашего стола пробегает маленький мальчик, расставив
руки как крылья, натыкается на мой стул, и я проливаю минералку себе на
колени. Родители сидят на другом конце ресторана и явно не обращают на него
никакого внимания. Не успеваю я ввернуть какую-нибудь гадость про то, как
здорово иметь маленьких деток, Эндрю многозначительно прочищает горло:
- Я тут провел некоторые исследования.
- Исследования... на тему чего? - спрашиваю я, откусывая кусочек
омлета.
Он выпрямляет спину и расправляет плечи:
- На тему беременности.
Я громко глотаю и подымаю брови:
- Серьезно? Ну, и что ты наисследовал?
- Я просмотрел статистку по беременности после тридцати. Все не так
просто, как ты думаешь. На сайте Опры есть целый раздел про женщин, которые
не решались завести ребенка до тридцати или сорока, а потом не могли
забеременеть, потому что было слишком поздно.
Значит, вот откуда взялись ночные речи. Даже не знаю, что меня больше
беспокоит - то, что он проводит исследования на тему беременности, или то,
что в этих исследованиях он руководствуется сайтом Опры.
- Ладно, - говорю я. - Только мне тридцать, а не за тридцать.
Он кивает:
- Знаю, но у нас может уйти не один год, чтобы забеременеть. А если
придется делать искусственное оплодотворение, то еще больше, и к тому
времени тебе будет не меньше тридцати пяти, а это означает высокий риск
врожденных дефектов и синдрома Дауна.
Мальчишка снова пробегает мимо нашего стола. Я дожидаюсь, пока он
поравняется со мной, и корчу ему такую страшную рожу, что он тут же несется
к своей мамаше. Теперь я эту возможность не упущу.
- Видел? - говорю я. - Я вредная злобная баба, которая пугает маленьких
деток. Ты не понимаешь? Они раздражают меня. Они мне не нравятся. Как я могу
быть матерью?
- Наш ребенок никогда таким не будет, - отвечает мне Эндрю. - Мы не
дадим ему таким стать.
Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на мальчишку, и вижу, что он забрался
в отдельный кабинет и выдавливает кетчуп на стопку чистых тарелок.
- Помнишь, как было с Зоей? - говорит Эндрю. - Мы ее приучили к
порядку, не позволили хозяйничать в доме и помыкать нами, так что теперь она