"Риза Грин. Девять месяцев из жизни " - читать интересную книгу автора

рождения. Это не подарки вообще. Если уж очень хочется устроить кому-нибудь
сюрприз в виде собачки, не устраивайте его ко дню рождения - только
потеряете прекрасный шанс сделать подарок. Ко всему прочему, она оказалась
упрямой вредной заразой. Сожрала четыре пары моих туфель, сжевала синюю
шариковую ручку, измазав весь диван, писала, где только можно, а как только
видела, что я беру в руки поводок, полчаса носилась от меня по всей
квартире. Плюс испорченный отпуск: все лето пришлось провести в городе,
потому что ее не с кем было оставить, а для питомника она была еще слишком
маленькой. Конечно, со временем страсти улеглись, и теперь я обожаю ее до
смерти, но это только потому, что я вообще люблю собак. Представляю, чем это
могло кончиться, если бы я перенесла свою ненависть на весь собачий род.
Эндрю смотрит на меня так, будто он только этого и ждал. Чтение мыслей
все-таки происходит в обоих направлениях. Это ужасно.
- Лара, - говорит он, - Зоя - собака. Я знаю, как ты ее любишь, но ты
ее не рожала. - Я пытаюсь встрять, но он меня останавливает. - Подожди,
зайка, послушай, что я тебе скажу. Я верю, что ты не готова. Правда, верю.
Но когда ты забеременеешь, все изменится. Не зря же беременность длится
девять месяцев - тебе дают время освоиться. А готовность иметь детей - вряд
ли она вообще у кого-нибудь бывает. Это из тех ситуаций, когда надо зажать
нос, зажмуриться и прыгнуть. А там уж, хочешь не хочешь, будешь готова,
просто придется.
Вот это да , думаю я. Интересно , откуда он этого понабрался. Сам он в
жизни до такого не додумается. Эндрю нежно улыбается и убирает прядку волос
с моего лица. Извини , дорогой , думаю я , так легко победить я тебе не дам.
Сейчас что-нибудь придумаю.
- Хорошо, - заявляю я, скрестив руки на груди. - Если ты такой умный,
почему бы тебе этим не заняться?
Знаю, знаю, знаю: не лучший вариант, но это все, что я смогла из себя
выжать. Я корчу мерзкую гримасу, Эндрю вздыхает:
- Послушай. Все, о чем я прошу, - это чтобы ты подумала об этом. Только
подумала - хорошо?
- Хорошо, - сообщаю я. - Теперь все? Я могу идти спать?
Еще один вздох.
- Можешь идти спать.
Я отворачиваюсь, и он целует меня в макушку:
- Зайка, я ведь люблю тебя.
- Я тоже тебя люблю, - говорю я, в стотысячный раз со дня нашего
знакомства недоумевая, как он умудряется терпеть мой выпендреж.

Я иду по улице, в Пенсильвании, где я выросла, на мне костюм гориллы, и
я толкаю перед собой старомодную детскую коляску. Надо мной зловещее темное
небо, сильный ветер раздувает волосы, что довольно странно, потому что
обезьяний костюм закрывает и голову. Неожиданно с неба пикирует гигантская
черная птица и приземляется прямо в коляску. Она похожа на гибрид вороны и
птеродактиля. Я пытаюсь ее отогнать, но она не уходит. Я в панике заглядываю
в коляску, чтобы удостовериться, что с ребенком все в порядке, но с ребенком
совсем не все в порядке. Он огромный, размером со взрослого мужика, и
совершенно голый, за исключением ярко-розового тряпичного подгузника,
заколотого розовой брошкой со стразом в форме змеи. На голове у него парик с
косой, как у Рапунцель*, и розовыми бантиками, а когда я вижу его лицо, меня